Семейство Холмских (Часть шестая) - [38]

Шрифт
Интервал

безпрестанно была въ головѣ его и невольно распространяла какую-то веселость на его лицѣ. Однакожъ, онъ теръ безпрестанно глаза, чтобы они показывали, какъ онъ горько плакалъ. Послѣ обѣдни и отпѣванія, которыя совершалъ Архимандритъ, съ множествомъ Священниковъ и пѣвчими, Холмскій пошелъ на кладьбище и бросилъ горсть земли на опущенные въ могилу гробы. Словомъ: похороны были великрлѣпныя, и все, что слѣдовало къ обнаруженію истинной, сердечной печали Холмскаго, потерявшаго столь почтенныхъ и драгоцѣнныхъ для него людей, соблюдено было въ точности. Но чего-уже другаго и можно было ожидать отъ столь милаго, добраго, внимательнаго, примѣрнаго роднаго?

Всѣ приличія были сохранены. Алексѣй Васильевичь преодолѣлъ нетерпѣніе свое. Не прежде шести недѣль, послѣ поминовенія, возвратясь изъ церкви, приступилъ онъ къ обозрѣнію того, что было предметомъ сладостныхъ мечтаній его, въ продолженіе столькихъ лѣтъ. Но, увы!-- открылось капитала вдвое менѣе, нежели онъ ожидалъ, и то нѣкоторая часть въ пустыхъ векселяхъ! Весьма сильно негодовалъ онъ, и внутренно бранилъ покойную маменьку, которая, вѣроятно, подражая, почти общему обыкновенію, распространила нарочно слухъ о милліонѣ, для привлеченія жениховъ приданымъ вдвое болѣе, нежели въ самомъ дѣлѣ было. Это непріятное открытіе весьма охладило любовь Холмскаго къ женѣ. Потомъ, разсматривая счеты о доходахъ и описи имѣнія, онъ обнаружилъ новое злополучіе. Деревни были въ разныхъ, невыгодныхъ губерніяхъ, небольшими клочками, малоземельныя, черезполосныя, приносили самый ничтожный доходъ, и, какъ видно было, находились въ большомъ безпорядкѣ. Это обратило уже привязанность Холмскаго къ прелестямъ жены въ совершенное равнодушіе. Однакожъ, обозрѣвая далѣе, нашелъ онъ много брильянтовъ, золота и серебра, и вообще всего было довольно для поддержанія его благополучія и нѣкоторой привязанности къ супругѣ.

Занявшись устройствомъ доставшагося ему имѣнія и присоединивъ капиталъ жены къ собственнымъ своимъ деньгамъ, которыя онъ самъ успѣлъ накопить (хотя все еще не доставало немного до милльона, мысль о коемъ составляла все его блаженство), Холмскій постепенно успокоился. Въ это время демонъ честолюбія, призвавши на помощь внушеніе Любиньки, внезапно овладѣлъ имъ. Однажды, подписывая бумаги, по доставшемуся ей имѣнію, съ горестію сказала она мужу своему, какъ ей тяжело писать: Губернская Секретарша, когда сестры его, одна Генеральша, другая Княгиня, третья Графиня; когда -- даже самыя бѣдныя сосѣдки ея, Прямикова Надворная Совѣтница, Храбренкова Маіорша, a Честонова, не имѣя куска хлѣба, Полковница! "Я была-бы счастлива," сказала она, цѣлуя своего мужа, "ежели-бы ты, Алеша, добился и попалъ, хоть не въ заправскіе Генералы, то есть, хотя въ Камеръ-Юнкеры. Право, стыдно тебѣ, съ такимъ богатствомъ, имѣть такъ мало амбиціи!" Скупость Алексѣя должна была выдержатъ весьма сильное бореніе съ новою страстію, воспламененною въ немъ словами жены; однакожъ -- демонъ честолюбія восторжествовалъ! Алексѣй хотѣлъ было подняться на штуки, чтобы, не выѣзжая изъ деревни и съ малыми усиліями, достигнуть своей цѣли. Онъ нашелъ себѣ мѣсто Почетнаго Смотрителя уѣзднаго училища, и сдѣлалъ весьма важное пожертвованіе купилъ за двѣ тысячи домъ и отдалъ подъ училище, убралъ его, обязался содержать на свой счетъ двухъ учениковъ, и употребилъ всего навсе тысячь пять, съ тѣмъ, чтобы пожертвованіе сіе было описано краснорѣчиво, и представлено Начальству въ блистательномъ видѣ. Онъ получилъ награжденіе, но не то, которое было предметомъ мечтанія Любиньки, и которое потомъ сдѣлалось собственнымъ его непреодолимымъ желаніемъ.

Тогда рѣшился Холмскій переѣхать въ Москву, и опредѣлился къ такой должности, которая удобнѣе и скорѣе могла доставить ему незаправское Генеральство. Онъ убралъ и прекрасно отдѣлалъ обширный домъ, отцовское наслѣдіе свое, и теперь живетъ въ Москвѣ, служитъ, даетъ часто большіе обѣды, вечера, балы. Всѣ знатные старички ѣздятъ къ нему играть въ вистъ; молодые собираются за тѣмъ, чтобы посмѣяться надъ тщеславіемъ Губернскаго Секретаря, и тѣмъ еще болѣе, что среди желанія блистать, всегда замѣтны разсчетливость и скупость. Сверхъ того, чтобы пріобрѣсть большую извѣстность, Холмскій завелъ прекрасныхъ рысаковъ и отличный экипажъ. Часто слышитъ онъ похвалы, что рысаки его лучшіе на бѣгу, a чудесная четверка его первая на гуляньяхъ подъ Новинскимъ, на Пречистенкѣ, въ Сокольникахъ 1-го Маія, и на горахъ, о Масляницѣ. Все это льститъ немножко его самолюбію, и утѣшаетъ его въ издержкахъ. Онъ сталъ еще играть въ вистъ, въ большую, не отказывается отъ лоттерей въ знатныхъ домахъ, постарался попасть въ Члены Земледѣльческаго Общества, также и компаніи искусственныхъ минеральныхъ водъ, имѣетъ абонированную ложу во Французскомъ Театрѣ, подписывается на отдѣльные маскерады и балы Благороднаго Собранія, участвуетъ во всѣхъ пожертвованіяхъ, предлагаемыхъ знатными. Словомъ: Холмскій употребляетъ всѣ средства, чтобы достать себѣ незаправское Генеральство, и вѣроятно, въ скоромъ времени желаніе его совершится. Державинъ восклицалъ нѣкогда:


Еще от автора Дмитрий Никитич Бегичев
Семейство Холмских

Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян.


Семейство Холмских. Часть 5

«На другой день после пріезда въ Москву, Свіяжская позвала Софью къ себе въ комнату. „Мы сегодня, после обеда, едемъ съ тобою въ Пріютово,“ – сказала она – „только, я должна предупредить тебя, другъ мой – совсемъ не на-радость. Аглаевъ былъ здесь для полученія наследства, после yмершаго своего дяди, и – все, что ему досталось, проиграль и промоталъ, попалъ въ шайку развратныхъ игроковъ, и вместь съ ними высланъ изъ Москвы. Все это знала я еще въ Петербурге; но, по просьбе Дарьи Петровны, скрывала отъ тебя и отъ жениха твоего, чтобы не разстроить васъ обоихъ преждевременною горестью.“…»Произведение дается в дореформенном алфавите.


Семейство Холмских (Часть третья)

Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян.


Рекомендуем почитать
Любимая

Повесть о жизни, смерти, любви и мудрости великого Сократа.


Последняя из слуцких князей

В детстве она была Софьей Олелькович, княжной Слуцкой и Копыльской, в замужестве — княгиней Радзивилл, теперь же она прославлена как святая праведная София, княгиня Слуцкая — одна из пятнадцати белорусских святых. Посвящена эта увлекательная историческая повесть всего лишь одному эпизоду из ее жизни — эпизоду небывалого в истории «сватовства», которым не только решалась судьба юной княжны, но и судьбы православия на белорусских землях. В центре повествования — невыдуманная история из жизни княжны Софии Слуцкой, когда она, подобно троянской Елене, едва не стала причиной гражданской войны, невольно поссорив два старейших магнатских рода Радзивиллов и Ходкевичей.(Из предисловия переводчика).


Мейстер Мартин-бочар и его подмастерья

Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.У мейстера Мартина из цеха нюрнбергских бочаров выросла красавица дочь. Мастер решил, что она не будет ни женой рыцаря, ни дворянина, ни даже ремесленника из другого цеха — только искусный бочар, владеющий самым благородным ремеслом, достоин ее руки.


Варьельский узник

Мрачный замок Лувар расположен на севере далекого острова Систель. Конвой привозит в крепость приговоренного к казни молодого дворянина. За зверское убийство отца он должен принять долгую мучительную смерть: носить Зеленый браслет. Страшное "украшение", пропитанное ядом и приводящее к потере рассудка. Но таинственный узник молча сносит все пытки и унижения - и у хозяина замка возникают сомнения в его виновности.  Может ли Добро оставаться Добром, когда оно карает Зло таким иезуитским способом? Сочетание историзма, мастерски выписанной сюжетной интриги и глубоких философских вопросов - таков роман Мирей Марк, написанный писательницей в возрасте 17 лет.


Шкуро:  Под знаком волка

О одном из самых известных деятелей Белого движения, легендарном «степном волке», генерал-лейтенанте А. Г. Шкуро (1886–1947) рассказывает новый роман современного писателя В. Рынкевича.


Наезды

«На правом берегу Великой, выше замка Опочки, толпа охотников расположилась на отдых. Вечереющий день раскидывал шатром тени дубравы, и поляна благоухала недавно скошенным сеном, хотя это было уже в начале августа, – смутное положение дел нарушало тогда порядок всех работ сельских. Стреноженные кони, помахивая гривами и хвостами от удовольствия, паслись благоприобретенным сенцем, – но они были под седлами, и, кажется, не столько для предосторожности от запалу, как из боязни нападения со стороны Литвы…».