Семейство Холмских (Часть шестая) - [22]

Знаменитый новорожденный былъ въ вожделѣнномъ здравіи; но не смотря на то, что онъ былъ Графъ Ѳедорь Ѳедоровичъ Клешнинъ, подобго сыну какой нибудь простой крестьянки, онъ еще не держалъ головы, и такъ-же плакалъ и былъ слабъ, какъ и всякій недавно родившійся ребенокъ. Явная ошибка природы! Какъ это, для Принцевъ, Князей, Графовъ, и ежели не для всѣхъ уже Дворянъ, то, по крайней мѣрѣ, хотя для знатныхъ, нѣтъ y нея никакого отличительнаго преимущества противъ простаго народа? -- Старушки, золовки Натальи, такъ-же ежедневно румянились, бѣлились, сурмили брови, и по прежнему были молчаливы и церемонны. Словомъ: такая-же была во всемъ домѣ нестерпимая тоска, такое-же единообразіе, какъ прежде. Пронскіе поспѣшили поскорѣе уѣхать. Впрочемъ, никто ихъ и не удерживалъ.

Еще передъ отъѣздомъ изъ Москвы, и въ бытность y Клешниныхъ, Софья чувствовала себя не очень здоровою. Какіе-то странные и неизвѣстные до того времени припадки, происходили съ нею: голова часто кружилась, дѣлалась иногда тошнота и отвращеніе отъ пищи. Она думала, что какъ нибудь простудилась, и не говорила ни слова мужу, въ надеждѣ, что все это такъ пройдетъ. Но по возвращеніи въ Москву, сообщила она о припадкахъ своихъ Свіяжской и Княгинѣ Фольгиной, въ то время, когда y ней былъ Докторъ, приглашенный для совѣта, по случаю отъѣзда ея изъ Москвы. Княгиня Фольгина, выслушавъ Софью, отвѣчала съ улыбкою, что болѣзнь ея очень благополучно окончится чрезъ девять мѣсяцовъ. Докторъ, пощупавъ пульсъ, также подтвердилъ, что она беременна. Софья была въ полной радости; ей хотѣлось быть матерью, и тѣмъ болѣе потому, что мужъ ея нѣсколько разъ повторялъ, что къ совершенному его благополучію не достаетъ только быть отцемъ. Свіяжская, съ удовольствіемъ, смѣшаннымъ однакожъ съ нѣкоторою боязнію, цѣловала и крестила Софью. Въ это время вошелъ Пронскій въ комнату. "Что ты, Соничка, такъ блѣдна?" сказалъ онъ, подходя къ ней ближе. "Я уже давно замѣчаю по лицу твоему, что ты нездорова." Софья смотрѣла на него съ радостною улыбкою, и молчала. -- Нездорова? Ну, да, нездорова -- отвѣчала, съ усмѣшкою, Свіяжская. -- Но это такого рода болѣзнь, которая пройдетъ съ прибытіемъ въ здѣшній свѣтъ новаго, такого-же моего красавца, какъ ты. Что ты на это скажешь? -- Пронскій не дослушалъ послѣднихъ словъ Свіяжской; онъ, со слезами, уже цѣловалъ Софью. Мысль, что онъ будетъ отцомъ, привела его въ восхищеніе. Однакожь, успокоясь немного отъ восторга, просилъ онъ Софью заняться своимъ положеніемъ, хотѣлъ тотчасъ самъ сказать, и привезть Аккушера и бабушку, и посовѣтоваться съ ними. "Напрасныя хлопоты!" сказала Княгиня Фольгина. "Она молода, здороваго сложенія, счастлива и разсудительна: вотъ самыя главныя условія для благополучныхъ родовъ. будьте спокойны, Николай Дмитріевичъ; черезъ девять мѣсяцовъ вы сдѣлаетесь отцомъ здороваго, полнаго херувимчика. Чего вамъ больше хочется -- сына, или дочь?" -- Сына, сына! -- вскричалъ Пронскій. -- Мнѣ кажется, что я отъ радости съ ума сойду, когда y меня родится сынъ. -- "А ежели такъ, то я рожу тебѣ дочь," отвѣчала, со смѣхомъ, Софья. -- Роди хоть сына, хоть дочь, да только счастливо -- прибавила Свіяжская, утирая свои слезы.

Чрезъ нѣсколько дней выѣхали друзья наши, всѣ вмѣстѣ, изъ Москвы, посовѣтовались напередъ съ нѣсколькими бабушками и аккушерами, которыхъ Пронскій приглашалъ не всѣхъ вдругъ, вмѣстѣ, a по-одиначкѣ; всѣ успокоили его на счетъ положенія Софьи. Дорогою былъ онъ внимателенъ и заботливъ, до самой малѣйшій бездѣлицы. Посадилъ каммердинера своего на козлы кареты, и убѣдительньйше упрашивалъ объѣзжать всякій толчокъ, или, ежели не льзя уже объѣхать, то сдерживать лошадей и спускать какъ можно тише. На вяякомъ мосту, и на горахъ, выводилъ онъ Софью изъ кареты; на ночлегахъ осматривалъ самъ вездѣ, чтобы нигдѣ не дуло, устилалъ полъ войлоками и коврами, чтобы не было шуму, когда она спитъ, и давалъ большія деньги хозяевамъ на квартирахъ, чтобы они выносили ребятъ своихъ, для того, чтобы ночью, крикомъ своимъ, не испугали и не растревожили они Софьи. Съ чувствомъ принимала она услуги и такое вниманіе къ ней, и нѣсколько разъ, со слезами, благодарила и цѣловала своего мужа: "Ты меня со-всѣмъ избалуешь, другъ мой!" говорила она. "Вотъ посмотри, ежели я не начну дѣлать такихъ-же фарсовъ, какъ Любинька!" прибавила онъ, съ усмѣшкою. -- Въ самомъ дѣлѣ, мнѣ можно бояться этого -- отвѣчалъ Пронскій. -- Ты такъ на нее во всемъ похожа! -- Они разсказали Свіяжской и Княгинѣ Фольгиной проказы Любиньки, произведенныя ею при нихъ.

По возвращеніи въ Петровское, была новая сцена y Софьи съ мачихою Пронскаго. Въ восхищеніи цѣловала ее Пронская, крестила, называла Ангеломъ, ниспосланнымъ съ небесъ на радость и умиленіе ея. Добрая старушка не могла безъ восторга вообразить, что Николушка ея, котораго она сама носила на рукахъ, будетъ отцомъ! Мать Софьи также со слезами радости узнала о ея состояніи. Она положила себѣ обѣтъ -- всякой день, въ продолженіе ея беременности, класть по 50-ти земныхъ поклоновъ, a послѣ родовъ Софьи ѣхать молиться въ Ростовъ, Угоднику Божію Дмитрію Ростовскому, тѣмъ болѣе, что предложено было, ежели Софья родитъ сына, дать ему имя: