Семейство Холмских (Часть шестая) - [23]
ГЛАВА VI.
Eclairer les hommes, c'est beaucoup; mais ou fait encore plus,
Lersqu'on fait aimer et rêgner les vertuw.
Delille.
Просвѣщать людей -- важное дѣло; но еще болѣе заставить ихъ повиноваться добродѣтели и любить ее...
Делиль.
Осень и зима прошли почти непримѣтно. Многочисленное семейство, составленное изъ добрыхъ людей, которые всѣ безъ памяти любили хозяина и хозяйку, не видало, какъ мчалось время. Елисавета, съ мужемъ своимъ и съ дочерью, узнавъ о беременности Софьи, тотчасъ пріѣхала провѣдать благодѣтелей своихъ: такъ она и мужъ ея называли, въ глаза Пронскихъ. Они пробыли очень долго. Пріятно было смотрѣть на нихъ, какъ они перемѣнились, были внимательны, снисходительны, и какъ старались угодить другъ другу. Старая Холмская, цѣлуя Елисавету, со слезами благодарила Бога, что наконецъ видитъ ее счастливою. "А всѣмъ этимъ обязана я Ангеламъ, здѣшнимъ хозяевамъ," отвѣчала Елисавета. "Самъ Богъ можетъ только заплатить имъ за все, что они для меня сдѣлали!" Свѣтланина, съ мужемъ и дѣтьми, также пріѣхала погостить къ Пронскимъ. Послѣ перваго, неудачнаго опыта, она не возобновляла уже никакихъ штукъ противъ Софьи. Впрочемъ, она была умная, образованная женщина; бесѣда съ нею была очень пріятна, и узнавъ покороче Софью, она сама отъ души полюбила ее.
Пріѣзжалъ на короткое время и Алексѣй, съ своею женою; но она скоро всѣмъ надоѣла, и ей самой было скучно. Она опять была беременна; съ нею опять, по прежнему, часто дѣлались дурноты -- она падала въ обморокъ, рисуясь и сохраняя привлекательныя аттитюды, но мужъ ея не былъ уже такъ милъ и заботливъ въ эту беременность, какъ въ первый разъ. У него былъ уже наслѣдникъ, слѣдовательно, была надежда пересчитать милліонъ послѣ смерти Фамусовыхъ. Изъ чего-же ему много хлопотать теперь? Интересные разсказы Любиньки, о припадкахъ беременности ея, о странномъ вкусѣ, то къ той, то къ другой пищѣ, и о прочихъ ея фантазіяхъ, весьма мало интересовали. Всѣ слушали ее безъ вниманія, и она вскорѣ отправилась въ родительскій домъ, обработывать свою милую маменьку.
Пребываніе Любиньки тѣмъ болѣе всѣмъ надоѣло, что она нарушала обыкновенный образъ жизни въ Петровскомъ. По слабости нервъ, не могла она слышать музыки; бѣганье и игра дѣтей ее безпокоили; курить трубки, до которыхъ Свѣтланинъ и Пронскій были большіе охотники, при ней не позволялось -- надлежало уходить въ дальнія комнаты, чтобы табачный запахъ не досттгаль до деликатнаго носа этой милой причудницы. Всѣ чрезвычайно были рады, когда Любинька уѣхала, и все пошло прежнимъ порядкомъ.
Утромъ собирались всѣ вмѣстѣ пить чай; потомъ всякій занимался, чѣмъ хотѣлъ. Мужчины, или уходили въ свои комнаты читать или отправлялись гулять и осматривать хозяйство. Въ Петровскомъ была большая суконная фабрика, и всѣ нужныя къ ней машины и заведенія; много было кой-чего посмотрѣть. Свѣтланинъ имѣлъ самъ такую-же фабрику, и былъ опытенъ по этой части; при томъ-же долго путешествовалъ онъ въ чужихъ краяхъ, и обозрѣвалъ лучшія тамошнія заведенія. Онъ совѣтовалъ Пронскому иное перемѣнить, другое улучшить; дѣлали всему этому опыты, и время шло нечувствительно. Князю Рамирскому особенно былъ занимателенъ разговоръ съ Свѣтланинымъ. У него было множество дворовыхъ людей, которыхъ онъ кормилъ даромъ; ему давно хотѣлось употребить ихъ на какое нибудь полезное заведеніе, и тѣмъ болѣе съ тѣхъ поръ, какъ винокуренный заводъ его, по малымъ поставкамъ вина, сталъ давать доходу годъ отъ году менѣе.
Дарья Петровна Пронская, Княгиня Фольгина, Свѣтланнна и Княгиня Рамирская, утромъ, послѣ чая, садились въ своихъ комнатахъ, за работы. Старая Холмская уходила къ себѣ молиться Богу, и не прежде обѣда возвращалась въ гостиную. Свіяжская любила читать, и никто не мѣшалъ ей. Софья или занималась все утро хозяйствомъ, или была y дѣтей въ классѣ; она вела дѣятельную жизнь, столь необходимую въ ея положеніи. Словомъ; всякій имѣлъ свободу дѣлать, что угодно, и заниматься, чѣмъ кому хотѣлось.
Для дѣтей, и по привычкѣ старой Холмской, обѣдали всегда рано; потомъ, кто хотѣлъ, ложился отдыхать, a для другихъ всегда, черезъ часъ, или два послѣ обѣда, стояла уже y крыльца нѣсколько саней, тройками. Княгиня Рамирская какъ-то сказала однажды, что она любитъ, когда звенятъ колокольчики; на другой-же день, y каждой тройки было по колокольчику. Ѣздили желающіе, въ числѣ которыхъ, разумѣется, были всѣ дѣти, кататься верстъ пять, или шесть. Свѣтланина и Княгиня Фольгина, разговаривая между собою, сказали, что онѣ любятъ Русскія, ямскія пѣсни. Софья услышала ихъ разговоръ, и съ тѣхъ поръ, ежедневно, на двухъ, или трехъ особыхъ тройкахъ, садилось нѣсколько кучеровъ и фабрикантовъ. Они очень согласно пѣли: Не одна-то одна во полѣ дороженька пролегала, или: Не бѣлы-то снѣга во чистомъ полѣ, и прочія, заунывныя пѣсни. Только часто Княгиня Фольгина невольно плакала подъ эти пѣсни, вспоминая о своемъ положеніи; но она старалась скрывать слезы и находила въ нихъ облегченіе своей горести. Софьѣ гулянье, на свѣжемъ, чистомъ воздухѣ, было очень полезно, и подкрѣпляло ея здоровье; но мужъ никогда безъ себя не отпускалъ ее, садился самъ на облучкѣ, въ ея саняхъ, сдерживалъ лошадей въ ухабахъ, на раскатахъ всегда соскакивалъ съ облучка, и держалъ сани; a жена, видя такую пріятную для нея заботливость, пользовалась всякою возможностью, во время катанья, цѣловать его.
Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян.
«На другой день после пріезда въ Москву, Свіяжская позвала Софью къ себе въ комнату. „Мы сегодня, после обеда, едемъ съ тобою въ Пріютово,“ – сказала она – „только, я должна предупредить тебя, другъ мой – совсемъ не на-радость. Аглаевъ былъ здесь для полученія наследства, после yмершаго своего дяди, и – все, что ему досталось, проиграль и промоталъ, попалъ въ шайку развратныхъ игроковъ, и вместь съ ними высланъ изъ Москвы. Все это знала я еще въ Петербурге; но, по просьбе Дарьи Петровны, скрывала отъ тебя и отъ жениха твоего, чтобы не разстроить васъ обоихъ преждевременною горестью.“…»Произведение дается в дореформенном алфавите.
Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян.
В детстве она была Софьей Олелькович, княжной Слуцкой и Копыльской, в замужестве — княгиней Радзивилл, теперь же она прославлена как святая праведная София, княгиня Слуцкая — одна из пятнадцати белорусских святых. Посвящена эта увлекательная историческая повесть всего лишь одному эпизоду из ее жизни — эпизоду небывалого в истории «сватовства», которым не только решалась судьба юной княжны, но и судьбы православия на белорусских землях. В центре повествования — невыдуманная история из жизни княжны Софии Слуцкой, когда она, подобно троянской Елене, едва не стала причиной гражданской войны, невольно поссорив два старейших магнатских рода Радзивиллов и Ходкевичей.(Из предисловия переводчика).
Роман «Серапионовы братья» знаменитого немецкого писателя-романтика Э.Т.А. Гофмана (1776–1822) — цикл повествований, объединенный обрамляющей историей молодых литераторов — Серапионовых братьев. Невероятные события, вампиры, некроманты, загадочные красавицы оживают на страницах книги, которая вот уже более 70-и лет полностью не издавалась в русском переводе.У мейстера Мартина из цеха нюрнбергских бочаров выросла красавица дочь. Мастер решил, что она не будет ни женой рыцаря, ни дворянина, ни даже ремесленника из другого цеха — только искусный бочар, владеющий самым благородным ремеслом, достоин ее руки.
Мрачный замок Лувар расположен на севере далекого острова Систель. Конвой привозит в крепость приговоренного к казни молодого дворянина. За зверское убийство отца он должен принять долгую мучительную смерть: носить Зеленый браслет. Страшное "украшение", пропитанное ядом и приводящее к потере рассудка. Но таинственный узник молча сносит все пытки и унижения - и у хозяина замка возникают сомнения в его виновности. Может ли Добро оставаться Добром, когда оно карает Зло таким иезуитским способом? Сочетание историзма, мастерски выписанной сюжетной интриги и глубоких философских вопросов - таков роман Мирей Марк, написанный писательницей в возрасте 17 лет.
О одном из самых известных деятелей Белого движения, легендарном «степном волке», генерал-лейтенанте А. Г. Шкуро (1886–1947) рассказывает новый роман современного писателя В. Рынкевича.
«На правом берегу Великой, выше замка Опочки, толпа охотников расположилась на отдых. Вечереющий день раскидывал шатром тени дубравы, и поляна благоухала недавно скошенным сеном, хотя это было уже в начале августа, – смутное положение дел нарушало тогда порядок всех работ сельских. Стреноженные кони, помахивая гривами и хвостами от удовольствия, паслись благоприобретенным сенцем, – но они были под седлами, и, кажется, не столько для предосторожности от запалу, как из боязни нападения со стороны Литвы…».
Роман посвящен судьбе семьи царского генерала Дмитрия Вороновского, эмигрировавшего в 1920 году во Францию. После Второй мировой войны герои романа возвращаются в Советский Союз, где испытывают гонения как потомки эмигрантов первой волны.В первой книге романа действие происходит во Франции. Автор описывает некоторые исторические события, непосредственными участниками которых оказались герои книги. Прототипами для них послужили многие известные личности: Татьяна Яковлева, Мать Мария (в миру Елизавета Скобцова), Николай Бердяев и др.