Семейный вопрос в России. Том I - [57]
Всякая новая жизнь - новая связь земли с небом. Вот почему выше колыбели (начала жизни) ничего нет, и Христос не опроверг* этой истины даже смертью своей, потрясшей и скалы, и горы, и сердца людей...
______________________
* Есть какое-то противоборство, опровержение друг друга, между гробом и колыбелью, рождением и смертью, в последней инстанции - между Вифлеемом и Голгофою. Но в этом взаимном "опровержении" которая сторона шире, разрисована ярче - та и побеждает. Физиологическая, - пока рождающихся больше, чем умирающих, - победа за рождением; но нельзя не обратить внимания, что в Евангелиях страдания и смерть И. Христа шире и ярче выражены и сильнее поражают сердце человеческое, нежели Рождество Христово. В. Р-в.
______________________
* * *
Великая творческая и примиряющая с жизнью сила детской колыбели не в том только заключается, что она размягчает сердца и наращивает вокруг себя семью, а и в том - что она олицетворяет собой единственный воплощенный на земле вид правды. Нет другой абсолютной правды на земле, как детская правда. Дети - это бросаемые с неба в человеческую муть хрустальные капли, которыми дано нам не только духовно, но физически упиваться.
Общение с ребенком очищает душу, а прикосновение к нему вызывает у матери и отца усиленный ток кровообращения, от которого, как от свежего воздуха, от гимнастики, вырастают физические силы. Кусок мяса греет душу и плоть, как радостная весть, как луч солнца. И все это только потому, что в нем - воплотившаяся Божественная правда, что у колыбели никогда не было, нет и не будет места лжи. Могут быть нищета, горе, позор, стыд - но не ложь! Рождение ребенка может усложнить жизнь, стиснуть ее, вызвать к борьбе разные низменные инстинкты, - но никогда не замутит ее. Если иногда колыбель и становится поперек мирному течению жизни, то лишь тогда, когда эта хрустальная капля падает в сплошную муть, раздвигает ее, но не сливается с ней. Муть кажется от того еще мутней, но не по вине колыбели. Ложь и обман бегут от колыбели, как ночные птицы от солнца.
* * *
Тем бесполезнее попытки фальшивой человеческой морали эксплуатировать колыбель ради чисто практической, хотя и в моральной области, цели. Я говорю о разводе. Мне казалось всегда, что развода, как секретной болезни, налагающей на страдающих ею известную тень, не следовало бы касаться публично. Не следовало бы копаться во внутренней стороне этого явления! Внешние его стороны: юридическая, церковная, процессуальная, наоборот, должны быть выдвинуты и обсуждены с наибольшим тщанием. Это ведь только последствия явления. Обряд развода следует за совершившимся уже фактическим разводом, как обряд венчания - увенчивает лишь и приобщает к церкви, к законам и обычаям страны, уже совершившийся, иногда вопреки велениям церкви, вопреки законам и обычаям, союз любви. Но так же, как никакая мораль, никакая логика и чуждая воля не может предписать законов и изучить путей, по которым совершается союз взаимнолюбящих, так и никакая мораль и никакой нравственный закон не должны и не могут вмешиваться в процессе разложения этой любви, ведущий к разводу. А между тем, вечно беспокойная человеческая совесть только и делает это.
Недавно я видел французскую пьесу, сенсационно озаглавленную "Колыбель". И я в ужас пришел от той массы лжи, которую фальшиво построенная, вымученная мораль скопила вокруг этого воплощения на земле правды.
Прежде всего, фундамент пьесы ложный: супруги разводятся, не перестав любить друг друга. Временная ошибка, если бы ее не раздули посторонние люди, была бы прощена и забыта. Тут нет самого ядра развода - есть только форма его, есть следствие без причины, есть недоразумение. Все, что построено на этом недоразумении, - фальшиво. Разведенная жена вторично выходит замуж, но без любви. Второй муж любит ее - но любит телом. С ними живет ребенок от первого брака ее; но этот малютка, которого в опьянении страстью он поклялся любить, теперь внушает ему ненависть: глаза его, схожие с глазами отца, напоминают второму мужу о ласках, которые его жена расточала своему первому мужу. Животная любовь к жене возбуждает и животную ненависть к ее ребенку. Ребенок опасно занемогает. Зовут отца, и тот, вопреки воле ревнующего его второго мужа, остается у колыбели своего дитяти. Жизнь борется со смертью, одолевает ее. Измученные родители улыбаются, впервые вглядываются друг в друга. Близость к колыбели подымает правду со дна надломанных душ их. Они сознаются, что любят друг друга, что жить друг без друга не могут. Но... входит второй муж, и все лопается. Все трое мечутся, изводятся, ищут выхода и не находят. Вдали от колыбели ложь опять засасывает этих несчастных. И, в кульминационном пункте этой лжи, любящая жена и нежная мать гонит от себя обоих мужей и заклинает со сцены всех жен, всех матерей, никогда и ни под каким предлогом не разводиться...
