Семейный позор. Мы еще увидимся, детка! Ночь Святого Распятия - [163]
— Бросьте оружие, Моралес, и поднимите здоровую руку! — приказал он.
Значит, дверь осталась приоткрытой не случайно, и теперь мне предстоит безоружным схватиться с Лажолетом…
— Выполняйте приказ, Моралес… И не оборачивайтесь! Я очень быстро стреляю…
— Это мне известно…
Что тут поделаешь? Я бросил револьвер.
— Оттолкните его ногой, Моралес… Я вам не доверяю.
Я снова послушался. А что еще мне оставалось?
— Отлично. Теперь можете обернуться.
Я повернулся на сто восемьдесят градусов. Лажолет включил свет, и я, как и ожидал, увидел перед собой Чарли Арбетнота. Тот, улыбаясь, целился в меня из «кольта».
— Вам конец, Моралес… Впрочем, давно пора. Клиф Андерсон чертовски здорово муштрует своих агентов. Я пошлю ему поздравительную открытку. Ваше вмешательство обошлось мне очень дорого, дон Хосе, и конфискация груза по вашей наводке нанесла тяжелый удар по моему финансовому положению. Таких вещей я никогда не прощаю.
— По-моему, я и не просил у вас прощения, Лажолет?
Он рассмеялся.
— Браво! Мне дьявольски неприятно убивать вас, Моралес, вы симпатичный малый…
— Спасибо.
— Когда вы догадались?
— Вчера вечером.
— Из-за пуль?
— Разумеется… У «смит-и-вессона» несколько иные пули, чем у «кольта», а «кольт» был только у вас. Это вы стреляли в меня, и Хуан вас видел. А сообразив, что дело не выгорело, вы разделались с Эрнандесом…
— Только мертвый не выдаст… А вообще-то, несмотря на все убытки, приключение мне, пожалуй, доставило некоторое удовольствие, поскольку один из лучших агентов ФБР не смог меня узнать… весьма утешительно на будущее… Эстетическая хирургия — настоящее чудо: стоит чуть-чуть подправить нос, немного изменить форму глаз, слегка оттопырить уши — и дело в шляпе. Я уж не говорю об этих чисто британских усах… Положа руку на сердце, Моралес, мне и вправду жаль, что вас необходимо отправить на тот свет… Но вы же сами понимаете, что у меня просто нет иного выхода… Я прекрасно стреляю, и если вы не станете дергаться, даже ничего не почувствуете. Я вовсе не хочу причинять вам лишние страдания.
— Может, мне еще и поблагодарить вас?
— Не стоит… Вы ведь верующий, не так ли? Тогда быстро помолитесь, но выберите молитву покороче…
Где-то вдалеке пробило час ночи. Наступила Святая пятница. Прекрасно умереть в такой день. Я закрыл глаза и, уже отрешившись от мира, всей душой думал о Марии, моля Господа позаботиться о ней, раз для меня Он уже не в силах ничего сделать. Но вот тут я ошибся.
— Готовы?
Я не успел ответить. Другой голос, преисполнивший меня величайшей радости, сухо приказал:
— Брось пушку, Боб!
Святая пятница
Все кончено… До рассвета Святой пятницы еще далеко. Наступал последний день моего пребывания в Севилье. Сегодня вечером я сяду в самолет и через Лиссабон доберусь до Вашингтона. Клиф очень обрадуется. Мы-таки покончили с Лажолстом. Для Андерсона самое главное — результат, а каким способом добыта победа, ему глубоко плевать. Клиф назовет мой успех подвигом, а то, что от этого подвига я просто подыхаю, ему до лампочки. Таких Моралесов у него в ФБР десятки и сотни.
Я попрощался с комиссаром Фернандесом. Мы вместе навели порядок, дабы избежать ненужной рекламы и оставить события этой ночи в полной тайне. Договорились, что в рапорте начальству комиссар напишет, будто Лажолета прикончил какой-то неизвестный. Прощаясь, мы оба знали, что никогда больше не увидимся. Дружески хлопнув меня по плечу и крепко обняв, Фернандес шепнул на ухо:
— Спасибо за все, что вы сделали, Моралес… и спасибо за мою дочь… Теперь, когда она отмщена, мне станет легче тянуть лямку дальше…
Значит, хотя бы один человек испытывает ко мне благодарность.
Возвращаясь на площадь Сан-Фернандо, я пошатывался от усталости. На углу Л'Амор де Диос и Лассо де Ла Вега я остановился, пропуская братство «Дель Силенсио»[114]. Их гобои и фаготы навевали отчаяние. Я поплакал, и слезы принесли облегчение. Впервые с тех пор, как приехал в Испанию, я чувствовал себя в толпе чужаком. Перейти Сьерпес я не мог: всю улицу занимали братства Трианы, направлявшиеся к собору, прихожане «Эсперансы» и покровитель цыган «Христос-Спаситель». Я хотел добраться до гостиницы через Куну, но там столкнулся с самой длинной из всех процессий — «Хесус дель Гран Подер»[115]. Пришлось пойти на север, обогнуть церковь Спасителя и через Пахаритос проскользнуть между двумя процессиями.
Вернувшись в номер, я, даже не раздеваясь, плюхнулся на кровать и погрузился в тяжелый сон.
