Семейный архив - [5]

Я позвонил. Открыла женщина. Я объяснил, что хочу видеть Пешкова. Она сказала: «Проходите» — и впустила меня. Я вошел. Маленькая темная передняя. Налево — дверь. Я приоткрыл ее и оказался в зале. Мне сразу бросилось в глаза убогое убранство комнаты. Даже шкафа для книг в ней не было. Вместо него на стене висели несколько полок. В соседнюю комнату вел проход с полукруглой аркой, там, видимо, обедали, слышались голоса, стук ножей. Туда вошла впустившая меня женщина

— Вас спрашивают...

— Кто?

— Какой-то молодой человек,

— Сейчас выхожу.

Не прошло двух-трех минут, как он вышел ко мне. Сутуловатый, покашливающий. В руке он держал половину яблока с очищенной кожуркой.

— Чем я могу служить?

— Я занимаюсь в рабочем кружке... Наша руководительница просила, если это возможно, чтобы вы прислали нам библиотечку...

— А, библиотечку... Как только покончу с делами, обязательно пришлю.

Я поблагодарил и хотел уйти, но задержался и спросил:

— Как по-вашему, что такое талант?

Он задумался. Мне показалось, он думает не о том, что такое талант, а о том, как бы объяснить это попроще, простыми словами. Каждое слово, которое он произносил, он выговаривал протяжно, налегая на «о»:

— Талант — это уверенность в самом себе (пауза). А второе — это наблюдательность. Наблюдать надо за всем, за любой мелочью, встречающейся на пути вашем (пауза). И третье — надо учиться, чтобы знать, что писать и для чего...

Вскоре мы получили от Горького библиотечку, в которой помимо его собственных произведений было много другой литературы, в том числе и политической. Спустя некоторое время я ушел из переплетной в типографию, чтобы вести там агитацию. Дней пять я проработал, потом во время перерыва стал рассказывать, как за границей живут рабочие, у них 8-часовой рабочий день, нет царя и т.д. Слушали меня очень внимательно. Но на завтра меня вызвали в контору.

— Вы своими разговорами можете испортить рабочих...

Тут я узнал, что сам хозяин — либерал, и потому не сообщил обо мне в жандармерию.

Я поступил в другую типографию. Здесь я вел себя более сдержанно. Но рабочие относились к новичкам подозрительно. Завидовали: открутят от машины угольник и так завертят, что картон режет косо... И я ушел.

В третьей типографии — губернской — условия труда были лучше (40 рублей в месяц, 8-часовой рабочий день), через день — контрамарка в сад Аркадию... Но в типографии процветал махровый антисемитизм. И мне пришлось уйти и оттуда.

Наконец я поступил в типографию газеты «Листок». Делал конторские книги — для тройной бухгалтерии, по пуду весом каждая. Получал я 50 рублей в месяц. Мы делали под «рижский переплет», на что требовалось в четыре раза меньше времени.

Но теперь меня перестала удовлетворять агитационная работа. Мне хотелось поездить, посмотреть своими глазами, как живут на белом свете люди...

5. Через границу

И вот однажды, не сказав никому ни слова (то есть сказав дома, что я еду в Саратов), я договорился обо всем со студентом, который хотел уехать в Бельгию. Там, в Бельгии, говорил он, я сумею влиться в колонию наших российских эмигрантов. Собрав 8 рублей, я поехал в Саратов. Там я остановился у одной из девушек нашего кружка. Здесь одобрили мои планы, но покачали головами: всего 8 рублей, да к тому же и паспорта нет... Наступил день отъезда. Я купил билет до Варшавы. Меня пошла проводить девушка, у которой я остановился. Она хотела дать мне пятирублевую золотую монету. Я не брал. Когда поезд тронулся, она положила ее на подножку — что делать, я взял ее и поднял над головой. Девушка благодарно кивнула...

Из Варшавы я взял билет до Торна, расположенного на самой границе. Там, я слышал, можно перейти границу пешком и без паспорта. Когда я приехал в Торн, по виду его жителей можно было заключить, что все они — или жандармы, или шпики, или контрабандисты. Ко мне подошел какой-то поляк: «Что, пане, нужно? Перейти границу?» Я отказался, но вскоре ко мне подошел еще один: «Бери чемодан, иди по улице, заверни во двор, а я тебя догоню». Вскоре он в самом деле догнал меня. «Сколько это будет стоить?» — «Пять рублей». — «Когда?» — «Вечером». Пока же мне было предложено идти в сарай, где меня спрятали в сене. Мне показалось, я просидел там несколько суток... Явился поляк. «Сегодня нельзя перейти, караул не наш». Близился вечер следующего дня, когда он пришел за мной:

— Идем...

Мы перешли по мостику маленькую речонку, саженей в пять шириной. И зашли в кабачок. Там за стойкой я увидел женщину таких размеров и такого вида, что мне стало страшно. «Ну, угощай его, — сказала она мне. — Перевел через границу...»

Я был так рад, что выгреб из кармана все до последней копейки. Мало того, я отдал им все мои вещи — черт с ним, с этим моим богатством!.. А утром вдруг узнал, что меня обманули, ни через какую границу не перевели...

Что было делать? Денег нет. А без них не двинешься ни вперед, ни назад. Решил найти работу. Иду и навстречу мне — какой-то немец в каске. Я объяснил — ищу работу. Он отвел меня к помещику. Начало смеркаться. Мне велели полить цветы перед домом. Я натаскал более 50 ведер воды. Утром дали мне 20 коров — пасти и смотреть, чтобы не перебегали границу. Когда я погнал их на пастбище, они поели, посмотрели на меня, выкатив глаза, с таким видом, словно хотели сказать: «Сейчас мы ему покажем!» — и разбежались во все стороны.