Семейные тайны - [7]

— Идите возьмите у Инги Григорьевны подарок и не забудьте попросить ее заказать машину.

— Не волнуйтесь, все будет в лучшем виде! — Слава энергично вскочил с кресла.

Уже у дверей его заставили остановиться донесшиеся вдогонку слова:

— Вячеслав, Ксения хорошая девушка. Я вам ее доверил под вашу ответственность…

Слава оглянулся и встретился со стальными глазами шефа. Он понял предупреждение…

Когда за Славой закрылась дверь, Александр Николаевич с чувством глубокого морального удовлетворения откинулся в кресле. Ну что ж, теперь на какое-то время можно не беспокоиться по поводу Сушко. Вечером на банкете Слава «проговорится», выдав имя высокого покровителя их проекта, и Михаил Никитич ему поверит. С отчаянием голодной гиены он бросится кружить вокруг Сергея Герасимовича, отговаривая того иметь дело с Ивановым. Сергей Герасимович, старый опытный аппаратчик, никогда никому ни в чем не отказывавший и никогда никому ни в чем не помогавший, с удовольствием будет принимать от Сушко многочисленные знаки внимания и посадит его в лужу не раньше, чем сам разберется в этой ситуации до конца. А тем временем работа над проектом уже подойдет к концу.

Максим

Я сидел в углу кабинета за маленьким журнальным столиком, делая вид, что перебираю номера журнала «Наука и жизнь» за прошлый, 1969 год. На самом деле все мое внимание было отдано мизансцене, которую разыгрывал Александр Николаевич. Мой учитель, как всегда, был неподражаем. Он напоминал классного бильярдиста, одним ударом кия отправлявшего в лузы несколько шаров. Я представил себе, как это происходит: вот один шар срывается с места, задевает второй, тот отскакивает от бортика, задевает третий — и все три скатываются с углов покрытого зеленым сукном поля.

В этот раз академик умудрился практически одним движением избавить на время свой любимый проект от покушений главного конкурента и соединить робкую влюбленную пару, без сомнения получив в их лице на долгие годы верных и преданных сотрудников. Насколько я знал Иванова, в этой комбинации должен был быть и третий, пока не понятый мной смысл, но боюсь, что понять его было мне не по силам. Тут требовалась подсказка учителя.

— Ну как я их? — тем временем обратился ко мне Иванов. Судя по его тону, он был весьма доволен собой. Я понял, что роль зрителя в этом маленьком спектакле была мне отведена не случайно. Александру Николаевичу хотелось, чтобы кто-нибудь оценил его игру.

— Блестяще! — мое восхищение было абсолютно искренним. Я серьезно сомневался в том, что когда-нибудь смогу проводить подобные комбинации так же здорово, как это делал мой учитель. — У вас просто дар превращать хаос в гармонию…

— Да, Максим, как они тут без меня будут… — тоскливо вздохнул Иванов, истолковав мои слова по-своему. Судя по всему, он опять собрался сесть на своего любимого в этом сезоне конька — заговорить о своей скорой, как ему казалось, кончине…

Обычно, когда Иванов начинал распространяться о своей возможной смерти, сотрудники бросались его убеждать, что жить он будет лет сто. Это была своего рода игра — он настаивает, они отговаривают. Я сильно подозревал, что подобные разговоры были нужны просто для того, чтобы мой учитель мог лишний раз услышать что-нибудь приятное в свой адрес. Даже у всемогущего Иванова были свои слабости. Однако сегодня у меня не было желания им подыгрывать, и я решил перевести его слова в шутку.

— Ну я так думаю, Александр Николаевич, что умирать завтра вам неприлично… Согласитесь, как-то неудобно руководителю практически женского коллектива портить своим сотрудницам 8 Марта. Моветон, честное слово!

Иванов хмыкнул, но подхватил мой тон:

— А какую дату ты мне рекомендуешь?

Он сделал ударение на слове «рекомендуешь» — как будто это я желал ему поскорее отправиться на тот свет. Впрочем, обижаться на него я не собирался — любовь к мелким провокациям была неотъемлемой частью характера академика.

Выдержав небольшую паузу, я начал рассуждать вслух:

— Весной сыро — все промочат ноги на похоронах и заболеют. Отпадает. Летом тоже нехорошо — полстраны будет вынуждено сорваться из отпусков. Осенью? Самая активная работа, запуск новых проектов — и без руководителя? Полное свинство…

— Может, зима? — с надеждой в голосе спросил Александр Николаевич.

— Хотите всем испортить Новый год? — ответил я вопросом на вопрос.

— Так что же, приличному человеку времени не дадут даже на то, чтобы спокойно умереть? — в голосе академика прозвучала шутливая сердитость.

Я вздохнул, молчаливо подтверждая справедливость его вывода.

— Безобразие! — продолжал возмущаться Иванов. — Никак в покое не оставят! Одного дня в году жалко!

Чувствовалось, что бушевать на эту тему он может долго.

— А о наследстве вы подумали? — прервал я его возмущенную тираду.

— О каком наследстве? — В голосе Иванова послышался почти детский интерес.

— Ну, когда умирает известный человек, все тут же бросаются делить наследство. Грызутся из-за чайных ложек, пилят шкафы. А уж что начинается на работе, какая возня идет вокруг освободившейся должности — это вообще страх, — терпеливо объяснял я ему очевидные вещи.

— Да? И чем же это все заканчивается?