Семейные тайны - [30]

– Идемте гулять? – оживилась Сюзанна.

– Да-да, – кивнул Герман, взяв ее за руку, – обязательно пойдем.

– Проводи меня тоже в нашу комнату, – попросила Мадлен, обращаясь к мужу.

Тот кивнул, протягивая руку, и они вместе с супругой поднялись по лестнице наверх. Нерлингер удовлетворенно кивнул, когда Герман помог своей тете выйти из дома и усадил ее в машину полиции, а сам уселся рядом. Через несколько минут они все уехали, и перед домом действительно осталась только одна машина с двумя сотрудниками полиции.

Пастушенко о чем-то негромко переговаривались. Арнольд достал сигареты, намереваясь выйти из гостиной. Жена последовала за ним. Очевидно, она тоже курила. Анна отправилась вместе с Калерией Яковлевной на кухню. Эмма взглянула на Дронго.

– Кажется, мы снова остались одни, – негромко сказала она, – все разбрелись по дому, и мы снова остались одни. Как вам понравился этот глупый спектакль, который устроили наши бравые немецкие полицейские? Они, видимо, считают нас дураками, если соорудили такую нелепую и наивную провокацию, решив обвинить во всем несчастную тетю Сюзанну. А вы вмешались и сорвали их «гениальный план».

– Вы напрасно иронизируете, – сказал Дронго, – это не было провокацией. Они искренне хотят разобраться, и у них появился шанс вычислить убийцу, когда на бокале были найдены отпечатки пальцев. Но вдруг выяснилось, что они принадлежат не совсем здоровой женщине – младшей сестре погибшей, и у них снова возникли вопросы. Но я точно помню, что фрейлейн Сюзанна трогала бокалы, перед тем как Марта отодвинула их в свою сторону. Поэтому и сказал об этом присутствующим. Я только не совсем понимаю, как в таком состоянии Сюзанну могли выпустить из клиники, где она лечилась? Ей намного лучше было бы оставаться в больнице, чем находиться в этом доме.

– Это все организовала Марта через своего родственника Зинцхеймера, – пояснила Эмма. – Ей обязательно нужно было вытащить Сюзанну из психушки и привезти домой. Специально для Сюзанны даже придумали такой термин, как «ограниченная дееспособность». То есть она немного соображает, но не все. Нужно было сделать так, чтобы Сюзанна оказалась дома, и тогда завещание их родственницы вступало в силу. У «ограниченно дееспособной» Сюзанны была бы опекунша Марта, которая могла распоряжаться всеми деньгами своей младшей сестры. И поэтому Сюзанну терпели в доме, а не сдавали в богадельню.

– Это вы уже говорили, – напомнил Дронго. – Но откуда у несчастной женщины мог оказаться яд? Даже крысиный? Ведь она должна была найти этот яд, спрятать его, сохранить, воспользоваться моментом, когда будут разливать шампанское, и бросить его в бокал своей сестры, чтобы никто не заметил. Слишком много допущений и вероятностей. И это для человека с такими психическими заболеваниями, у которого в любой момент мог произойти какой-нибудь срыв. В такое просто невозможно поверить. Именно поэтому я и вспомнил, что она трогала бокалы и просила дать ей немного вина.

– И разбили их стройную теорию, – усмехнулась Эмма.

– В этом вы не правы. Их прямая обязанность – искать и находить преступников. Экспертиза сделала конкретное и весьма категорическое заключение, что Марта умерла от сильного отравления токсическими веществами. И такой яд нашли в ее бокале. Значит, его кто-то туда положил. Версию о случайно оставшемся в бокале яде спишем на бурное воображение Германа. Так просто не бывает. В бокале должна быть достаточно мощная концентрация яда, чтобы так быстро убить человека. А бокалы были пустые, это я точно помню.

– Немецкие полицейские вам явно не верят, – напомнила Эмма. – Но все равно неприятно даже предположить, что Сюзанна могла бросить в бокал яд. Но если не она, то кто тогда убил Марту?

– Судя по всему, здесь произошло не просто убийство, – задумчиво произнес Дронго. – Есть какой-то фактор, о котором мы пока не знаем.

– Здесь, по-моему, уже никто и ничего не понимает, – согласилась Эмма. – Если бы я знала, что здесь может произойти преступление, я бы никогда в жизни не предложила вам приехать со мной на юбилей Марты. Это просто ужасно. Она была еще не очень старой женщиной, только шестьдесят пять лет.

– Кажется, вы начинаете относиться к ней гораздо лучше, чем раньше.

– Она умерла, и поэтому мне ее жалко, – призналась Эмма. – И несчастную тетю Сюзанну мне тоже жалко.

Она тяжело вздохнула. В гостиную вернулась чета Пастушенко. Арнольд снова с кем-то разговаривал по телефону. Леся посмотрела на сидевших за столом Эмму и Дронго. Открытая неприязнь промелькнула у нее во взгляде. Но она больше ничего не говорила. Только поинтересовалась:

– Может, нам попросить у Калерии Яковлевны чай или кофе? Мы утром не успели даже позавтракать и сразу поехали сюда, чтобы не раздражать офицеров полиции.

– Не боишься? – ядовито поинтересовалась Эмма. – В твоем кофе может оказаться порция яда, которым убили свекровь моей сестры.

– Не боюсь! Я никому и ничего плохого не сделала, чтобы меня убивать, – парировала Леся. – Убивают и грабят обычно очень плохих людей. Или очень лживых, – сказала она, глядя своей собеседнице прямо в глаза. Эмма, не выдержав ее взгляда, отвернулась. Леся, усмехнувшись, продолжала: – А я всегда старалась быть хорошим человеком. Возможно, Пастушенко пройдет на кухню и попросит нашу домоправительницу приготовить нам кофе.