Семейные сны - [7]

- Какого черта! - Я метался между раковиной и бабушкиным столом. - Все вылезают со своими безумными идеями: у одного кота зарезали, у другого - шизофреничка! Мне что... повеситься?!

- Ну вот, ты даже не выслушал...Сразу в крик. Как так можно? Я ведь мнение высказал свое... личное... Я бабушку знаю - и защищать ее не буду. Но пойми: ей восемьдесят лет. Надо ей уступать... А жена твоя - неряха, и ты неряха... Не обижайся, я любя это говорю... Вы два сапога пара. Ты поговори со своей женой. Она тоже не права: во всех врагов видит. Ты же знаешь, как мы к ней относимся...Все очень хорошо: и я, и твоя мать... А что, если ей психиатру показаться?..

-- К черту! - С кухни я вылетел пулей.

9.

Ночью мне снился сон, будто папа ректор вуза и, пользуясь служебным положением, сожительствует с несколькими студентками, две из которых блондинки с распущенными волосами, а третья - стриженая брюнетка. Я брезгливо наблюдаю за папой: он чего-то боится. Мне становится совершенно ясно, что он ждет обыска.

Папа приносит в мою комнату землю и черными комьями швыряет ее рядом с книжным шкафом.

- Понимаешь, боюсь, что найдут...- виновато и жалко говорит он.

- Знаю! - отвечаю я зло и бью кулаком по стеклу книжного шкафа - осколки сыплются мелким дождем.

Я знаю, что это он убил моего сына и замуровал его в паркет, около книжных полок.

Но остались щели, и он боится, что труп найдут. Вдруг вырастает бабушка и тянет кота за хвост. Кот вырывается и оказывается стриженой брюнеткой. Бабушка развешивает в кухне папины носки, а кухня начинает сжиматься и превращается в чулан, поделенный надвое бельевой веревкой. У бабушки на носу большой прыщ, и она говорит мне:

- Будешь боком ходить, а не то носки сушить негде.

Хотя я знаю, что стриженая брюнетка - папина любовница, это меня не может обмануть: сейчас начнется обыск. И точно: в руках у нее автомат. Она наводит его на меня. Я резко выхватываю автомат из ее рук и стреляю в папу с мыслью: "Больше не будешь жить со студентками!" Он убит. Я ищу глазами бабушку - она исчезла.

Внезапно стриженая брюнетка притягивает меня к себе, и мои ноги сжимают ее колени. Она гибко извивается и с понимающей улыбкой откидывает голову назад, слегка отталкивая меня в грудь. Я касаюсь ее волос, провожу рукой по затылку. Вдруг замечаю, что в руке у меня кот, а я держу его за шкирку - он дрыгается, открывает розовую пасть... Кричит: "Ля!"...

"Ля-ля-ля",- кричал Акакий.

Что-то плохое приснилось... Тоже сновидец!

Я поднялся с кровати. Жирные черные полосы, скошенные к стене, припечатали к потолку оконную раму, сплющив ее в гармошку. А посреди нее ветвились длинные тени из щупальцев-гроздьев рожков и плафонов допотопной бабушкиной люстры (подарок на нашу свадьбу). От высоко стоявшей полной луны в комнату лился ярко-белый пористый свет.

Я перешагнул через жену. Она свернулась клубком, выпростав из-под одеяла узкую пятку, мертвенно-бледную в лунном свете. Акакий, как и жена, спал голыми пятками наружу. Я прикрыл его одеялом.

Раздался грохот отворяемой двери и тяжкий стук бегущих ног: это папа, прихрамывая, торопливо заковылял в сортир. Какое-то наваждение: каждый раз, едва я отправлялся в туалет, папа, как нарочно, опережал меня. мы постоянно встречались с ним - с ним одним, причем в любое время суток. Когда бы я ни встал с кровати, глубокой ночью или ранним утром, папа был тут как тут. То ли это общие домашние ритмы, то ли одинаковая перистальтика? Бог его знает! Необъяснимая загадка...

Я выждал. Мы столкнулись у туалета, обменявшись взглядами, будто два тигра на пороге одной пещеры. Папа отправился на кухню перекусить, застучал кастрюлями. Он всегда ел по ночам, как Васисуалий Лоханкин.

Вернувшись в комнату я перелез через жену и как бы случайно задел ее ногой. Жена пошевелилась. Я начал энергично ерзать позади нее по одеялу.

- Я хочу спать, - пробормотала она.

Мои пальцы залезли под рубашку: стали медленно шарить там, стремительно пробежали по позвоночнику, как по клавишам фортепьяно. Жена поежилась. Я обнял ее и прижался к ней всем разгоряченным телом.

- Я устала. Отстань!

Она нехотя повернулась ко мне.

Я попытался поцеловать ее в шею - она отодвинулась.

- Но ведь сегодня последний день!.. Ты же уезжаешь!..

- Ты на меня сегодня чихнул: мне неприятно.

- Ну и что?!

- Это все равно что высморкаться... А еще у тебя изо рта пахнет... Мы уедем - сходи к зубному... Спи... Спокойной ночи.

Ничего себе "спокойной ночи"! От обиды я повернулся к ней спиной и уперся коленями в стенку. Слегка подергал за свой "этот вот". "Спать ей, видите ли, хочется! Ничего, еще поглядим. Как она ко мне , так и я к ней...Отольются ей котовы слезки!.."

Как будто нарочно за окном мучительно и протяжно завопили коты. Опять коты! Кот, кот, кот... Как наваждение. Все зло от него. Его повесить мало! Какую кашу заварил!

Я представил, как крадусь по коридору. В руке у меня телефонный шнур, сдернутый с гардероба. Кот сучит лапами по банке и рвет газеты. Я ловко накидываю шнур ему на голову, но он увертывается и вцепляется мне в лодыжку: "Скотина! Дармоед!" Я хватаю его за загривок, тащу на кухню.