Семейные портреты - [71]

Напомню о шести процентах из числа опрошенных социологами матерей, заявивших, что не хотят сами воспитывать детей ни при каких благоприятных условиях. Выходит, уже шесть процентов откровенно признают, что им материнство в тягость. Попробуйте понять, отчего такие женщины обзаводятся детьми? Сами-то они вряд ли ответят откровенно и вразумительно. Причин тому может быть множество: «Уговорили врачи»; «А интересно!»; «У других дети есть, а я что, больная?» Мотивом для приобретения ребенка, как мы видим, может быть и простое любопытство, и подчинение совету других, и даже некий престиж, утверждение своей «полноценности». За все это приходит расплата. Не скажу, что платят только дети, общество понуждает этих матерей поневоле нести принятую ношу. Хотя, как уже заметили исследователи, растет число женщин, что готовы передоверить свои обязанности целиком государству. В целях справедливости (и эмансипации тоже) следовало бы с них спрашивать столь же сурово, как и с отцов-алиментщиков.

Итак, каждой здоровой женщине дана возможность стать родительницей, но не каждой — хорошей матерью, даже если во всем прочем это вполне порядочный человек. Видимо, материнство тоже особый талант. И, как любой другой талант, распределяется он природой неравномерно: одним — много, другим — мало, третьим — вообще ничего. Однако, поскольку родительницами становятся и первые, и вторые, и третьи, недостаток природного дара нужно как-то восполнять.

Вот это — старание перенять мудрые и полезные навыки и знания — очень важно принимать в расчет при оценке того, как исполняет мать свое назначение.

С моей точки зрения, возможно и спорной, хорошей матерью называть нужно не только за РЕЗУЛЬТАТ (нынче нам воспитывать ребенка помогают детские учреждения, врачи, школьные учителя, руководители разных кружков, телевидение, радио, книги, наконец, соседи, друзья наших детей). Главным критерием, видимо, можно считать осмысленное, осознанное, целенаправленное движение матери к совершенному образцу, стремление поступать, как должно. Одно дело, если женщина ни сердца, ни рук, ни ума не приложила, чтобы вырастить доброе потомство, а дети выросли хорошими, и совсем иное, когда все возможное было сделано, а ребенок вышел неудачным (существует же справедливая пословица: «В семье не без урода»). В первом случае мы можем говорить о невыполненном материнском долге, даже если восхищаемся детьми. Примеров тому немало: мать Пушкина, Тургенева, Салтыкова-Щедрина… Во втором случае осуждать бывает трудно, больше хочется сочувствовать.

И все же мать — начало нашего характера. Какое оно, это начало? Мы пытливо всматриваемся в лицо той, что дала нам жизнь. Как, в свою очередь, наши дети испытующе и беспощадно всматриваются в нас. Что они в нас видят, за что ценят?

…По эскалатору метро бесконечным потоком протекают мимо лица женщин. Молодые и состарившиеся, веселые и печальные, красивые и неприятные, модно одетые и небрежно, интеллигентные и едва одолевшие грамоту — все это чьи-то мамы. Такие разные, друг на друга непохожие, они вызывают у своих детей нередко одинаковые чувства. Попробуйте предложить ребенку обменять его «плохонькую» маму на другую, что покрасивее, богаче, умней. Какой тут рев подымется, как станет цепляться ручонками малыш за спасительный подол! Но вот становится ребенок взрослей и говорит: «У того-то мать хорошая, а моя не поймешь что». А то и вовсе осудит. Но уйти, «сменить» — на такое решаются в самой-самой крайности. И ведь нередко мучаются, переживают: что там с ней, непутевой?

Вспоминается мне одна вагонная сценка. Молоденькая мама, почти девочка, и приникший к ней четырехлетний мальчик обращали на себя внимание купейных соседей своей хрупкостью, скульптурной слитностью. Все наперебой угощали их, заговаривали с мальчиком. Нашлась, конечно, тетя, задавшая традиционный нелепый вопрос: кого он больше любит, маму или папу? Малыш, нимало не задумываясь, со всей искренностью заявил: маму. «Почему? — допытывалась тетя. — Наверное, папа тебя бьет?» Мальчик удивился: нет, папа даже пальцем его не трогает. Наоборот, от мамы достается. «Но если она даже сильнее бить будет, я все равно любить ее буду».

Не будем углубляться в разбор поведения взрослых. Вдумаемся в то, что сказал ребенок. Это «все равно» не есть ли награда за труды, страдания, любовь и прощение всех грядущих грехов? Пусть потом, в тяжкое для детей и родителей время «великого противостояния», в переломном возрасте, сын забудет это «все равно» и будет он матери каждое лыко в строку вставлять, она-то этой минуты не забудет. Пока жива!

Как молитву, как заклятие твердит Анна Каренина сыну Сереже: верь отцу, я виновата. И слышит в ответ: нет, ты самая лучшая, самая хорошая. Толстой, христианин, по-язычески называет любовь к матери любовью к богу. Такой недосягаемо прекрасной, всезнающей, всемилостивейшей, всеправой представляется она своему дитяте. Когда вдумаешься в это, восторг и ужас заполняет сердце! Есть ли что-либо равное этому счастью внушить к себе такое чувство?

Мать врастает в своего ребенка, проникает в его поры. И связь эта не рвется с годами разлуки. Иначе отчего бы и по сию пору, через 35 лет после окончания войны, раздаются по радио призывы потерявшихся в ее коловороте детей: где ты, мама, отзовись!