Семейные портреты - [109]

— Так что здесь небывалого? — отмахивается от моих расспросов Екатерина Алексеевна. — Это же так естественно. И, как многие родители, мы «построили» кооператив для семьи сына Алексея, когда стало тесно. Все как у людей.

Я бы тоже так думала и говорила, если бы не видела своими глазами тысячи карточек-объявлений о разъезде, размене жилья между родственниками, живущими в более благоприятных условиях, чтобы ни старших, ни младших не было под боком. Екатерина Алексеевна сейчас во многом повторяет путь, пройденный ее собственной матерью: она тоже поспешила на пенсию, чтобы помочь молодой семье старшего сына, который готовится в аспирантуру. Взяла она на полное свое попечение внучку Машеньку, позволив тем самым невестке, Елене, не отстать в работе.

Однако, согласитесь, общая крыша недостаточна для того, чтобы из трех семей сложилась одна-единая. У них доходы-расходы общие. Каждый в семейный котел вносит столько, сколько может. Обе бабушки оставляют себе небольшую часть скромных пенсий на собственные нужды и «баловство»: кто на сладости, кто на журналы. Общие у них и домашние труды. Бабушки не позволяют себе сиднем сидеть, считая свой вклад в хозяйство не только необходимым младшим членам семьи, но и им самим.

Александра Николаевна из-за болезни не может выходить из дому, а Софья Дмитриевна — очень подвижный человек, несмотря на свои 80 с лишним лет. Утром обе бабушки определяют, какие предстоят расходы и на что. «Баба Саша», главный бухгалтер, дает деньги, а «баба Соня» отправляется в магазины. Потом «бухгалтер» превращается в повара.

— Бабушка Саша — известный кулинар. У нас на даче собираются нередко друзья и родные, все только жмурятся от удовольствия, когда их угощают ее фирменными блюдами.

— Зато посуда — забота не моя, — рассказывает Александра Николаевна. — Утомительно ли это в наши лета? Да нет. У нас с Софьей Дмитриевной и для души время остается. Мы вдвоем или с родственницами, что наведывают нас, частенько собираемся за чашкой чая, обсуждаем все, что случилось за прошедшие сутки у нас в доме и во всем мире. Я любительница читать газеты, а Софья Дмитриевна — книгочей завзятый. Вот мы и обмениваемся информацией. Кстати, она же снабжает всю семью книгами из библиотеки. На покупку всего, чего нам хочется, денег не хватает. Да и вы знаете, как нынче трудно приобрести даже очень нужную книжку.

— Бабушки у нас никак не отстают от времени, — замечает уже младшая невестка, Елена. Она сама удивительно «вписалась» в дружное семейство. Зовет свекра со свекровью, как родных родителей: мама и папа, что нынче тоже не часто встретишь. А ведь мы строим отношения и тем, как зовем друг друга. Поэтому способ обращения может очень многое открыть стороннему человеку. Елена ведет себя со всеми старшими членами дома так непринужденно, раскованно и с доброй усмешкой, как с любящей и любимой родней. Она очень много, с нежностью вспоминала дедушку, Алексея Прохоровича Касаткина.

По ее рассказу складывался образ классического «отца семейства»: умного, рассудительного, снисходительного и доброго.

— Представляете, в свои преклонные года он старательно заучивал имена игроков хоккейной команды, за которую болели внуки, хотя спорт его не занимал. Ему было важно все, что важно и интересно им, хотя, понятно, какие уж там серьезные интересы одолевали мальчишек? Оттого дедушка был их доверенным лицом, исповедником. Свои споры, сомнения они с его помощью разрешали. Если говорить по правде, это он создал такой дух дома, в котором при очень скромных средствах создавалось чувство, что все, что пожелаешь, все возможно, достижимо. Это потому, наверное, что все кидались помогать кто чем и как мог.

Действительно, нынешнее положение в семье доказывает, что заложенная мудрым и добрым человеком традиция отношений сохраняется в полной мере. Алексей Салтычев, по согласию с родителями, решил продолжить свое образование. Это значит, еще несколько лет он не сможет без помощи старших быть кормильцем своей семьи. И родители дали добро, хотя в доме три пенсионера, один инвалид (младший сын), один учащийся, Алексей, маленькая Машенька вовсе иждивенка, а полноценных работников только двое: Андрей Викторович и теперь еще невестка Елена. Трудно? Еще бы! Но ни нытья, ни жалобы, ни желания спихнуть со своих плеч «чужие» заботы.

— Да как же иначе? — снова недоумевает бабушка Александра Николаевна. — Разве наши дети не любовью вскормлены? Отчего же им быть себялюбами и эгоистами, коли они такого примера не имели?

Вот тут я и задалась вопросом: какие же «университеты» кончали эти старушки и сердечно поминаемый всеми дедушка Алексей? А никаких! Науке любви и добра можно учиться, и не посещая лекториев. Они нужны тем, у кого нет перед глазами подобных «наглядных пособий», чей нравственный опыт отягощен печальной наследственностью. Вспоминаю реакцию одного юного папаши, что принялся изучать педагогическую литературу, когда у него появилось крохотное существо, за которое он не знал, с какого боку браться. Читал он один том за другим, потом оставил.

— Просветители-гуманисты словно состязаются в изложении общеизвестных истин, — возмутился он. — Все твердят: нужно ценить и уважать в ребенке личность, развивать его способности, растить его в уважении и любви к близким и далеким людям, к их трудам, вовлекать его в общие дела. Да кто же этого не знает!