Семейные портреты - [104]

Где справедливость? За что такое наказание? Мама при этом начисто забывает: «этот неприятный тип» — такой же родной и близкий человек для дочери, как и собственный супруг для нее. Дочь его любит и не видит, знать не хочет его несовершенства, его промахов, как и мама в папе. Дочь не видит, мать укажет. И не раз, не два, чтобы уже не могла та сделать вид, что ничего плохого не случилось. Однако старшая никогда не позволит младшей поступить подобным же образом: покритиковать отца.

Иная теща готова терпеть всяческие неудобства и жертвы, когда считает зятя фигурой значительной, личностью солидной, уважаемой. Ну а если это мальчишка в джинсах? «Кот в мешке». Неведомо что из него в будущем выйдет. А может, вовсе ничего путного не получится.

Надо признать, что в системе отношений между этими двумя членами семьи нередко решающую роль играет именно профессионально-должностной статус зятя. И в гораздо большей степени, чем его личные качества, даже взаимоотношения с женой. Чаще других членов семьи теща меряет супружеское счастье своей дочери вполне материальной меркой. Кто бы и что бы ни говорил о супружеском равенстве, многие тещи знают одно: только тот муж достоин уважения, кто способен обеспечить жену всем необходимым в жизни. Пусть при этом ее собственный семейный баланс строится отнюдь не на такой жесткой экономической иерархии. То есть как жена она вполне допускает такое положение, когда большую долю в семейный котел вносит она, а как теща терпит такое положение с трудом.

Подобная система измерений достоинств зятя представлена в доведенном до гротеска портрете тещи из комедии А. Н. Островского «Доходное место». Это, если хотите, воинствующая программа «дальновидных маменек», которые, несомненно, лучше несмышленых дочек знают, что им надобно для счастья.

«Кукушкина. Разве они у меня так жили? У меня порядок, у меня чистота. Средства мои самые ничтожные, а все-таки они жили, как герцогини, в самом невинном состоянии; где ход в кухню, не знали; не знали, из чего щи варятся; только и занимались, как следует барышням, разговором об чувствах и предметах самых облагороженных.

Жадов (указывая на жену). Да, такого глубокого разврата, как в вашем семействе, я не видывал.

Кукушкина. Разве такие люди, как вы, могут оценить благородное воспитание!.. Выдь она за человека с нежными чувствами и с образованием, тот не знал бы, как благодарить меня за мое воспитание. И она была бы счастлива, потому что порядочные люди не заставляют жен работать, для этого у них есть прислуга, а жена только для…

Жадов (быстро). Для чего?

Кукушкина. Как для чего? Кто же этого не знает? Ну, известно… для того, чтобы одевать как нельзя лучше, любоваться на нее, вывозить в люди, доставлять все наслаждения, исполнять каждую ее прихоть, как закон… боготворить.

Жадов. Стыдитесь! Вы, пожилая женщина, дожили до старости, вырастили дочерей и воспитали их, а не знаете, для чего человеку дана жена… Жена не игрушка, а помощница мужу. Вы дурная мать!

Кукушкина. Да, я знаю, что вы очень рады себе из жены кухарку сделать. Бесчувственный вы человек!»

Прошу у читателя прощения за столь пространную цитату. Но, думаю, эта картина, нарисованная мастерской рукой знатока человеческих нравов, более достоверна, чем свидетельства многих очевидцев и лично потерпевших. Кроме всего, убеждена: немало и нынче найдется зятьев, выслушивающих подобные же упреки и в более суровой форме, коли молодая семья окажется в материальной зависимости от «маменьки».

Однако заметим себе, даже одиозная теща, мадам Кукушкина, не каждому зятю устраивает подобные сцены. И не в каждом доме все верх дном, коли теща в нем. В другом зяте, который вполне отвечает ее представлениям о достойном муже, она души не чает, оправдывая уже другую пословицу: «У тещи зятек — любимый сынок». Кукушкина говорит про взяточника и подхалима Белогубова, мужа старшей дочери:

— Уж я там ваших наук не знаю, а вижу, что он почтителен, и есть в нем этакое какое-то приятное искательство к начальству. Значит, он пойдет далеко. Я это сразу поняла.

Понятия о нравственности мужа дочери, как мы видим, у иной тещи бывают весьма сомнительного толка. Опять все та же пресловутая «польза» для собственного дитяти, не всегда сопрягаемая с понятиями чести, совести, даже с уголовным кодексом.

Мне, к примеру, не пришлось столкнуться с тем, чтобы теща с укоризной выпытывала бы у преуспевающего зятя, на какие такие унаследованные сокровища он разряжает свою женку, ее любимую дочку? И не заставит ли он стыдиться былого благополучия, когда за все прихоти жены заплатит свободой, честным именем всей семьи, в том числе ее собственных внуков? Зато разговоров про то, как тещи упрекают мужей своих дочек, что те мало денег зарабатывают, я наслушалась вдоволь.

— Что же мне, воровать, что ли? — иной раз оправдывается зять. А и действительно, чем он виноват, что труд ценится в обществе по разной шкале? И не всегда зависит оплата от степени стараний и усердия и даже таланта.

Вот и основание теще смотреть свысока на «неудачника», «нахлебника»-зятя. И советует она сменить работу на более «доходную». Не думая, что для многих мужчин изменить делу — изменить самому себе. Разрушить нравственный фундамент собственной личности. Такая измена нередко приводит к тому, что человек машет на свою судьбу рукой и… пускается во все тяжкие, катится под горку.