Семейное дело - [55]

Вечер был испорчен вконец.

Силин едва дождался, когда уйдут Заостровцевы. Чингисханша все-таки сумела рассказать о своем папе-после и взять со Свиридова честное слово, что завтра он будет ужинать у них. Когда они ушли, Свиридов спросил:

— Вы не ладите со своим главным инженером, Владимир Владимирович?

— Я не признаю такого слова, Спиридон Афанасьевич. «Ладим не ладим» — это хорошо для детского садика. Виталий Евгеньевич делает то, что он обязан делать, но сейчас на него что-то нашло.

— Значит, мне показалось, — сказал Свиридов. Он прошел по комнате и остановился перед большими бронзовыми часами с Меркурием. — Уже одиннадцать, пора и домой… Я видел, как вы сдержались, когда Виталий Евгеньевич начал говорить. А может быть, не стоило бы сдерживаться, а? Часто мы распускаем людей своей сдержанностью, и тогда их уже в кучу не собрать. Я это знаю по собственному опыту.

— Ну, — усмехнулся Силин, — кого-кого, а меня-то меньше всего можно упрекнуть в том, что я распускаю людей.

Когда он проводил Свиридова до гостиницы и вернулся домой, Кира уже вымыла посуду и собиралась ложиться. Завтра с утра на работу.

— Ты, наверно, тоже устал? Опять без выходного дня.

— Я не устал, — ответил Силин. — Не жди меня, пожалуйста, ложись и спи. Я еще почитаю немного.

— Что с тобой, Володенька?

Она потянулась к мужу, хотела обнять его, но Силин отступил и махнул рукой.

— Оставь, пожалуйста, эти нежности, Кира. Мне не до них. Какого черта ты настояла, чтобы сегодня пришел этот упрямый дурак со своей намазанной бабищей? Ты не слышала — он здесь такое понес…

— Заостровцев? — недоверчиво спросила Кира.

— Да, да, он самый, тишайший Виталий Евгеньевич. И вообще…

Он не договорил. Не надо рассказывать Кире о Свиридове. Ни к чему.

— Кстати, если хочешь, Чингисханша совершенно права. Неужели ты не могла приготовить чего-нибудь сама? Купить ветчину и шлепнуть ее на тарелку я тоже умею. Черт знает что, хоть бы поучилась у кого-нибудь принимать гостей.

Сейчас он уже не сдерживался и бушевал вовсю, не понимая, что просто срывает на жене накопившуюся злость и даже если в чем-то он был прав, эта правота оборачивалась обидной для Киры несправедливостью.

Принять Свиридова и Силина Рогов не смог. Вторник — день бюро; в среду с утра он поехал в совхоз «Первомайский» на похороны. Умерла директор совхоза, член обкома, Герой Социалистического Труда, чудесная женщина, и Рогов не имел права не поехать. Похороны всегда тягостны. Не мог он не пойти и на поминки. Посидел за столом, выпил две или три рюмки водки и незаметно ушел. Вечером он позвонил Силину домой, подошла Кира и сказала, что тот провожает гостя — Свиридова срочно вызвали в Москву.

— Жаль, — сказал Рогов. — Ну, а ты как?

— Обыкновенно. Работа, дом — никаких новостей. Это у тебя каждый день новости. Очень устаешь?

— Не очень, — сказал Рогов. — Я семижильный. Кстати, скоро увидимся.

— Я помню, — засмеялась Кира. — Тридцать первого декабря. И захочешь, да не забудешь.

Тридцать первого декабря Рогову исполнялось пятьдесят. Подарок ему уже был куплен, и, как ни странно, купил его Силин, обычно поручавший подобные дела жене. Месяц назад Вера Бочарова позвонила на завод Николаю и сказала, что к ним в универмаг привезли какие-то импортные удочки, так вот не надо ли Владимиру Владимировичу… Николай позвонил Силину, тот сразу же помчался в универмаг. Удочки оказались шведскими спиннингами «Абу», и он купил сразу два — себе и Рогову. Вещь эта была скорее красивая, чем нужная. Кира, повертев «Абу» в руках, сказала, что на такую снасть надо ловить не щук, а русалок.

— А вообще-то, стареем помаленьку, Кира, — сказал Рогов. — Впрочем, я говорю это только о нас, мужчинах. К тебе, разумеется, это никак не относится. Ты не меняешься.

— Спасибо, — грустно отозвалась Кира, — но ты просто-напросто галантен. Знаешь, кто такой настоящий джентльмен? Это человек, который всегда помнит день рождения женщины, но никогда не знает, сколько ей лет. Ты ведь тоже не знаешь, верно?

— Даже не представляю, — засмеялся Рогов. — Что-то около тридцати трех? Все это ерунда, Кира. Я часто начинаю оглядываться назад, и, как ни странно, меня это успокаивает. Хорошо, что в прошлом все было правильно, хотя и нелегко. А главное — не зря. Ты молчишь, значит несогласна со мной?

— Нет, почему же, согласна. Только все это относится лишь к тебе. Нельзя же сравнивать твою жизнь и мою. Что у меня было? Школа, институт, работа и Володька — вот и все. За сорок-то восемь лет…

— Ну, ну, ну! — сказал Рогов. — Что за декадентские настроения!

Да, жаль, что Свиридов уехал, так и не повидавшись с ним. Впрочем, с чем он уехал, расскажет Силин. Он достал из кармана пиджака, висевшего на спинке стула, записную книжку и записал два слова: «Позвонить Силину». Выше была запись: «Званцев». Он собирался поговорить сегодня с секретарем Октябрьского райкома, да вот эти похороны…

Жена позвала его ужинать. Дочь еще не вернулась из института, а может быть, сидит в кино с каким-нибудь воздыхателем. Некрасивая девчонка, а крутит парнями как хочет. Каждый вечер не менее трех-четырех звонков по телефону, и все разные голоса: «Будьте добры Лизу». Скоро выходить в деды — забавно!..