Семейное дело - [279]

Бобров сел, сцепив пальцы. Ему трудно было начать тот разговор, ради которого он приехал сюда из Москвы, трудно потому, что эта женщина оставалась в его памяти добрым и хорошим человеком, а он всегда верил своему впечатлению и никогда не верил тому, что хорошие люди с годами могут превратиться в плохих.

— Да, — задумчиво сказал Бобров. — Мир действительно тесен. Меньше всего я ожидал встретить именно вас. Вы что же, построили дорогу и переехали сюда?

— Нет, — ответила Ольга. — Я уехала через четыре дня после того, как в газете была ваша статья о Ерохине… о моем муже.

— Почему? — удивился Бобров.

— Потому что он погиб… Я везла ему газету с вашей статьей, и…

Она не могла говорить. Бобров потрясенно молчал.

— Так он и не прочитал, что вы про него написали. «Хозяин». Я помню, как называлась та статья.

— Да, «Хозяин», — механически повторил Бобров. — Я пойду попрошу у девочек воды.

— Не надо, — остановила его Ольга. — Я уже успокоилась.

Она не успокоилась: при таких встречах воспоминания всегда становятся особенно яркими и пронзительными, но она смогла все-таки рассказать, что произошло там, на карьере. Напарник не сладил с управлением, экскаватор начал сползать, Ерохин успел вскочить в кабину и вытолкнуть оттуда парня, а вот выскочить сам не успел… Теперь она и тот парень, ученик Ерохина («Помните, у которого мерин сумку с деньгами унес?»), каждый год двадцатого июля встречаются там, у его могилы. Она мягко улыбнулась: нынче его не узнать, конечно, этого мальчишку. Кандидат наук, работает в Новосибирске, в Академгородке, уже докторскую пишет… И за все эти годы ни разу не было так, чтобы он не приехал на могилу Ерохина!

— В таких случаях, — очень тихо сказал Бобров, — я просто не знаю, о чем говорить.

— Наверно, и не надо, — ответила Ольга. — Лучше скажите, зачем вы пришли… ко мне?

Бобров ответил не сразу. Он молчал, и было видно, что волнуется, но потом все-таки полез в карман и вынул конверт.

— Если вам не трудно сейчас… Мы получили вот это письмо…

— От Екатерины Петровны Водолажской?

— Да.

— Ну что ж, — тусклым голосом сказала Ольга. — Это уже не первое. Меня вызывал начальник ЦЗЛ, и из редакции нашей газеты приходили… Читать письмо я не буду. Вы лучше сами спрашивайте меня.

Бобров медленно сунул письмо обратно в карман.

— А мне ни о чем не хочется спрашивать вас, Ольга Петровна, — сказал он. — Мне хочется просто посидеть с вами, вот и все. Но один вопрос все-таки есть. Кто такой Ильин?

— Сергей Николаевич — начальник литейного цеха.

Бобров даже присвистнул. Вот как! По письму этой Водолажской, Ильин — какой-нибудь ханыга, пропойца с такими вот кулачищами, который только и занят тем, как бы изничтожить за пол-литра слабую женщину.

— Конечно, я знала, кого нанимать для этого дела, — грустно улыбнулась Ольга. — Не мельчилась! Уж ежели брать с собой бандита, то никак не меньше чем начальника цеха! Вы хотите встретиться с ним? Его кабинет как раз над нами, этажом выше. А вообще-то, что ж… Я сама хочу вам рассказать обо всем, если не возражаете.

Через час Бобров ушел из лаборатории. Ольга проводила его наверх, к Ильину, но того не было на месте. Сегодня четверг — день оперативки у замдиректора по снабжению, — объяснила, поглядев на часы, секретарша, — а после обеда совещание у замглавного инженера по эксплуатации. Так что если вам очень нужен Ильин, попробуйте поймать его в заводоуправлении.

Они вышли в коридор, Бобров спросил:

— У вас есть еще хоть немного времени? Очень не хочется так быстро расставаться…

— А вы приходите вечером ко мне, — сказала Ольга. — Ведь с Ниной Водолажской вам тоже, наверно, надо будет поговорить? А она как раз у меня живет… Может быть, тогда до конца поймете, что за человек эта тетя Катя.

— Мне хватит и того, что я снова понял, какой человек вы, Оля.

Он взял ее руку и поцеловал несколько раз. Конечно, он придет сегодня же. Только не надо хлопотать и готовить никаких разносолов. Лучше всего, как там, на Абакан — Тайшете — помните? — кастрюлька с картошкой, селедка и…

— И пара рябчиков! — засмеялась Ольга.

— Ну, рябчиками, пожалуй, здесь не очень-то разживешься, — засмеялся в ответ Бобров.

— Заменим курицей, — сказала Ольга. — Мы ждем вас.

Когда она вернулась в лабораторию, девчонки накинулись на нее с расспросами: кто это и зачем приходил? Она отшучивалась: старый знакомый. Заместитель министра. Предлагает переезжать в Москву. И работу дает — начальником СГЦЛ. Что такое СГЦЛ? Самая главная центральная лаборатория, так что, смотрите, стану начальницей и начну сыпать вам выговоры!..

С Ильиным Бобров так и не повидался. Позже, в той статье, которая будет напечатана в одной из московских газет и которую он назовет «Семейное дело?», он напишет:

«Я даже не стал встречаться с начальником цеха И., очень занятым и, как мне рассказывали, усталым человеком. Ему было не до меня. Да и что он мог бы добавить ко всей этой истории? Только то, что он, несущий на себе такой груз, как руководство едва ли не главным, в сущности, цехом, «кормящим» весь завод, — что он тоже не мог остаться равнодушным? Что мы не встретились, надо жалеть одному мне: всегда жаль сознавать, что в жизни мимо тебя прошел хороший человек…»