Семейная жизнь Федора Шаляпина: Жена великого певца и ее судьба - [113]

В конце 50-х годов в Советский Союз, после десятилетий «железного занавеса», начали приезжать первые эмигранты. Некоторые из знакомых Лиды побывали в Москве и затем привезли ей приветы от сестры и мамы, фотографию бюста отца на Новинском бульваре и фотографии Иолы Игнатьевны и Ирины. Их мама превратилась в маленькую худенькую старушку. С фотографии на Лиду смотрело лицо смертельно уставшей старой женщины.

А в начале 1959 года и Федя — первым из детей Шаляпина — рискнул отправиться в Москву. После стольких лет он ехал на родину и почти с каждой станции, на которых останавливался поезд, слал Иоле Игнатьевне записки и телеграммы. Чувства переполняли его. Но невозможно сказать, чего в этой встрече было больше — радости или печали. Ведь Федю ожидало зрелище изменившейся до неузнаваемости Москвы, обветшалый дом детства на Новинском бульваре… Наконец-то — после стольких лет! — он увиделся со своими близкими, но что это была за встреча! В 1936 году Федя простился со своей мамой, которая была еще энергичной и бодрой нестарой женщиной; теперь же перед ним предстала маленькая больная и жалкая старушка. Он помнил свою сестру молодой привлекательной особой, очаровывающей всех своим шаляпинским шармом, но теперь это была только пожилая и уже тоже больная женщина, раздражительная и нетерпимая, с тяжелым и резким характером, изуродованная чудовищными материальными условиями жизни в Советском Союзе.

Общие знакомые намекнули Феде: надо скорее забирать маму к себе. С Ириной они ужиться не могут. Но в этот раз Федя смог пробыть в Москве всего несколько дней. Дольше ему сложно было остаться по материальным соображениям.

В апреле он опять написал маме об их предполагаемой поездке в Италию. Ехать Иола Игнатьевна уже никуда не хотела, но Федя и Ирина убедили ее в необходимости этого шага, и она усиленно лечилась, чтобы выдержать поездку. Иола Игнатьевна вступала в последний этап своей старости, она становилась беспомощной, а у Ирины не было ни сил, ни здоровья ухаживать за ней. Рассчитывать на достойную старость в Советском Союзе Иола Игнатьевна не могла.

В самом конце 1959 года, когда все было готово к ее отъезду, в Москву снова приехал Федя. Вместе они встретили новый 1960 год, а затем быстро собрались и поехали.

Перед отъездом Ирина от имени Иолы Игнатьевны, у которой уже так сильно тряслись руки, что сама писать она не могла, написала письмо министру культуры Е. А. Фурцевой с просьбой осуществить «заветнейшую мечту» всей их семьи — создать музей Шаляпина в доме на Новинском бульваре. Подписались все трое — Иола Игнатьевна, Ирина и Федя. Это стало последней просьбой Иолы Игнатьевны, с которой она покидала страну, ставшую ее второй родиной[36].

На вокзал ее пришли проводить артисты Большого театра. С большим букетом цветов приехал Иван Семенович Козловский. Как это было непохоже на бегство Шаляпина из России почти сорок лет тому назад! Иола Игнатьевна уезжала с сознанием до конца выполненного долга, отдав себя до капли той России, которую она любила как родину любимого человека и с которой разделила все ее самые тяжелые испытания. Теперь ей предстояло отдохнуть… И Иола Игнатьевна с чувством огромного сожаления, боли и тоски навсегда покидала страну, дорогую для нее, в которой она прожила долгих шестьдесят четыре года…

Глава 7 ИТАЛЬЯНСКИЙ ЭПИЛОГ (1960–1965)

В начале января 1960 года Иола Игнатьевна была уже в Риме. Федя привез ее в свою квартиру на пятом этаже дома № 83 по улице Сан-Томмазо Д’Аквино. Узкий, устремленный ввысь дом из бетона, построенный в первые послевоенные годы, должен был стать новым, но, к сожалению, не последним земным пристанищем Иолы Игнатьевны.

8 января 1960 года Федя сообщал Ирине об их с мамой путешествии до Рима: «Доехали благополучно, как ты уже знаешь из телеграммы. Очень сожалел, что не дали разрешения сестре доехать до Вены, ибо самый трудный период путешествия был без сестры, от Бреста до Вены. Тут уж мне пришлось быть братом-санитаром, но я справился со всеми трудностями, и все обошлось благополучно… В Вене вызвал амбуланс, и маму перевезли в Hotel Prince Eugene — чудный отель. Мама удивлялась чистоте и обходительности персонала. Получив сестру-австриячку и переночевав, мы тем же образом сели в поезд и уже без пересадки доехали до Рима. Тут повторилось то же, что и в Вене, в смысле транспорта, и мама благополучно вошла в квартиру, где все было уже готово. Сестра-немка оставалась с нами два дня, и уже в первый же день была прислуга, и мы удобно кушали дома в столовой. Переезд до Вены был очень удобен, в купе было просторно, и два кондуктора, которые ехали с нами, были — премилейшие».

Все цветы, подаренные Иоле Игнатьевне на вокзале в Москве, благополучно доехали с ней до Вены, а большая корзина даже и до Рима. В Италии, таким образом, с ней оказались и русские цветы, и русская землица. Благополучно доехали также все портреты и рамки, ни одно стекло не побилось. Уезжая, Иола Игнатьевна не захватила с собой одежду Игоря, которую она хранила все эти годы, и теперь Федя просил Ирину прислать ее в Рим. Для Иолы Игнатьевны было важно иметь ее при себе, ведь с Игорем были связаны воспоминания о самом лучшем периоде ее жизни.