Семейная тайна - [43]
Глядя на обращенные к нему озабоченные лица, он с внезапным сожалением подумал: а может, надо было склонить перед Трушиным выю, повиниться, поканючить и выбить из него эту несчастную, увы, ставшую за последние годы традиционной корректировку? Поди теперь доказывай этим людям, что его отказ от корректировки был добровольным! Каждый подумает: сплоховал директор, наверняка просил, да робко, неумело, не то что Громобоев, вот и отказали.
Впрочем, мимолетное сожаление возникло у Беловежского и тотчас же растаяло, как дымок над трубой маневрового паровозика, который виден был сквозь широкое окно директорского кабинета.
Произнес спокойно, как ни в чем не бывало:
— Ну как? Все в порядке?
Отозвался заместитель, острослов и скептик Фадеичев:
— Мы-то что… Сидим тут, лаптем щи хлебаем. А вот как ваши успехи там, в столице, Роман Петрович?
Все закивали головами, заулыбались, кроме застывшего в мрачной неподвижности главного инженера Хрупова.
— Слушайте, — сказал Беловежский, — уж не думаете ли вы, что за пять дней я сумел сделать то, чего не удалось за предыдущие двадцать пять?
— Большому кораблю — большое плавание, — усмехнулся Фадеичев. Его округлое лицо с выпуклыми холодноватыми глазами выражало глубокий ум и безбрежное равнодушие ко всему, что не входило в круг его прямых интересов. А еще — насмешливое отношение к людским страстям и заблуждениям.
— План-то нам скорректировали? — спросил Сабов.
— А почему, собственно говоря, нам должны корректировать план? — с подчеркнутым удивлением спросил Беловежский. Он рад был, что с этим вопросом вылез по-детски нетерпеливый Сабов, с ним легче было расправиться.
— Но ведь раньше, всегда… Громобоев… Разве это не так?
— Я знаю, что раньше и что всегда, — вздохнул Беловежский, — я спрашиваю, почему, почему нам должны снижать план? Какие у нас для этого основания?
— Ну, положим, это-то ясно, — поспешил на помощь покрасневшему Сабову Фадеичев, гордившийся своим редким умением обосновать все что душе угодно. — Поставщик не дал нам металла нужного сортамента. Да и кадров недостает…
— Текучка у нас большая. Вот и недостает.
— И чего они лётают, не пойму?! — в сердцах воскликнула завкадрами Веселкина. — Не успеют оформиться, уже увольняются. Черти непутевые! — она тряхнула коротко стриженными седыми волосами.
— Не понимаю, почему нужно ругаться, — подал голос Фадеичев, — рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше…
— А разве нельзя сделать, чтобы лучше для людей было именно у нас, а не у доброго дяди? — сердито проговорила Веселкина.
Фадеичев развел руками, что должно было означать: «Можно, да я тут при чем?»
— Так, значит, корректировки не будет? Что же нам делать? — Голос у Сабова сорвался, и он пустил петуха. Уши его приобрели малиновый оттенок.
— Ну, это-то, положим, ясно! — хмыкнул Фадеичев. — Повышать производительность труда. Но как это сделать? Вот вопрос. Настоящего роста производительности труда мы сможем добиться только в том случае, когда рабочих мест будет меньше, чем рабочих рук.
— Постойте, постойте, — заволновался секретарь парткома Славиков. — Вы что же это, Фадеичев, за резервную армию безработных ратуете?
— А разве ее у нас нет? — насмешливо сказал Фадеичев. — Безработных нет, точно. А вот не работающих… Или плохо работающих — хоть пруд пруди. Мало, что ли, народу по заводу без дела слоняется?
— А-а… вы в этом смысле, — обнаружив, что никакой особой крамолы в словах Фадеичева нет, Славиков с облегчением вздохнул. — Ну тогда нам надо вести разговор не о сокращении рабочих мест, а о повышении дисциплины труда, о моральном и материальном стимулировании хорошо работающих.
— Вот вы и ведите… — отвечал Фадеичев. — Вам, как говорится, сам бог велел. А нам положено отыскивать и предлагать директору оптимальные решения.
— Повышать производительность труда можно и нужно на основе внедрения новой техники! Это и дураку ясно! — прозвучал из угла резкий голос главного инженера Хрупова.
— Дураку-то, может, и ясно, — язвительно произнес Фадеичев, недолюбливавший главного инженера, — а вот умному невдомек. Объясните мне, пожалуйста… У нас в отделе АСУ около ста разработчиков, четыре ЭВМ, в которые вколочена уйма денег, повсюду дисплеи… А что изменилось на заводе? Как отразилось на росте производительности труда? Сколько дало добавки к плану?
— Почему я должен вам отвечать? — грубо спросил Хрупов.
Беловежский, заранее давший себе слово проявлять по отношению к Хрупову особую терпимость, выставил вперед ладони и произнес примирительно:
— Спокойно, спокойно, товарищи.
Почему-то эти невинные слова взорвали Хрупова. Одновременно с боем напольных часов фирмы «Мозер» раздался его голос:
— А вы нас не успокаивайте! Мы вам не дети, а вы нам не папочка. Если у вас в главке вышла осечка с корректировкой плана, вам и отвечать. В конце концов, мое дело — техническое развитие производства! А о плане пусть у вас голова болит, товарищ директор!
Слова «товарищ директор» были сказаны Хруповым с нажимом и прозвучали явно иронически. Мгновение Роман Петрович молча смотрел на Хрупова. Что делать — оставить слова главного инженера без внимания, сделать вид, будто ничего не произошло? Хрупов успокоится и сам поймет, что не прав — и по форме, и по содержанию. С другой стороны, такой разговор, как сегодняшний, может определить их отношения на многие годы вперед. В таком случае, целесообразнее сразу поставить главного на место. Он сказал:
Действие остросюжетного романа Валерия Горбунова начинается в далеком северном поселке, а продолжается на ракетном полигоне. Герой книги, молодой московский журналист, становится случайным свидетелем загадочных убийств. Распутывая сложный клубок преступления, он стремится приблизиться к разгадке и иной, не менее важной тайны — тайны человеческого бытия.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
В этой книге три части, объединенные исторически и композиционно. В основу положены реальные события и судьбы большой рабочей семьи Кузяевых, родоначальник которой был шофером у купцов Рябушинских, строивших АМО, а сын его стал заместителем генерального директора ЗИЛа. В жизни семьи Кузяевых отразилась история страны — индустриализация, война, восстановление, реконструкция… Сыновья и дочери шофера Кузяева — люди сложной судьбы, их биографии складываются непросто и прочно, как складывалось автомобильное дело, которому все они служили и служат по сей день.
Всего за сорок дней до победы погиб старший лейтенант Владимир Коркин. Пуля, оборвавшая его жизнь, и сегодня несет горе в дом солдата Великой Отечественной войны. Не сбылись его планы, не родился его сын и никогда не родятся его внуки… Тема нравственного долга выживших, вернувшихся с войны перед павшими товарищами лежит в основе романа.
В романе «Варианты Морозова» автор исследует нравственные искания своих героев на широком жизненном материале. Действие романа разворачивается в наши дни. Главный герой книги С. Рыбаса — тридцатилетний горный инженер Константин Морозов, представитель шахтерской династии, человек, в котором воплощены лучшие черты его поколения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.