Семейная тайна - [17]

У Витюхи никакой мудрости нет. Над словами и поступками он подолгу не раздумывает, а говорит и делает то, что подсказывает ему сердце.

Игорь сейчас в состоянии, когда ему крайне нужен дельный совет. «Надо идти к Додику», — решил он. Но ноги почему-то сами понесли его к Витюхе.

Витюха жил на Сретенке в ветхом двухэтажном домишке, который давно уже пора снести. Но его все не сносят, потому что никак не решат, что же делать со «старой Москвой» — сохранять ли «вросшие» в землю строения или сносить и возводить на их месте современные громады. А может, просто руки не доходят…

Игорь свернул с улицы во двор, где разгружался синий фургон с надписью «Молоко», открыл дверь в заскорузлых наплывах краски и шагнул в темноту. Темнота пахла кошками и сыростью. Ступени выщерблены, и подниматься по ним надо было осторожно.

На кухне мать Витюхи Изольда Павловна, напевая, развешивала на веревке белье. У нее были наивные круглые глаза и добрая улыбка человека, который живет в каком-то своем, придуманном еще в детстве мире, и ему в нем хорошо. Трудно было поверить, что эта молодая женщина — мать Витюхи, она скорее походила на старшую сестру.

— А, Игорек! — не прерывая своего пения, протянула она. В ее голосе была радость. Впрочем, с этой радостью мать Витюхи приветствовала любого гостя. — Проходите, я готовых котлет нажарила. Вкусные! Сейчас будем есть. Ой, что это я, извините, извините! Какая же я дура! У вас такое горе, а я с… котлетами.

Она мгновенно покраснела, руки упали вниз, и край стираной наволочки коснулся затоптанного пола. Ему мучительно было принимать соболезнования.

Игорь вздохнул и прошел в комнату.

Витюхин отец Игнат Гаврилович, сидя на колченогом стуле, скреплял клейкой лентой треснувший глобус. Лента шла от Северного полюса, пересекала Ледовитый океан, затем Европу, где-то в районе Португалии, и, миновав Средиземное море, устремлялась в Африку.

— Представляете, Игорь, оказывается, англичане послали в Южно-Африканскую Республику команду пинг-понгистов. Вот фарисеи! А ведь на словах они против апартеида! — с возмущением сказал Игнат Гаврилович.

Он дернулся, лента оборвалась, стул покачнулся, и Игнат Гаврилович с трудом удержал равновесие.

— Ах, да, Игорь… Примите мои искренние соболезнования.

Игнат Гаврилович поставил глобус на пол, встал и склонил шишковатую, лысую голову в скорбном поклоне. Его торжественная поза не вязалась с нижней рубахой, перехваченной широкими резинками довоенных подтяжек, прицеплявшихся к пуговицам, нашитым на галифе. На ногах у Игната Гавриловича были шерстяные носки и тапочки.

Изольда Павловна вплыла в комнату со сковородкой, на которой шипели котлеты.

— Витюша! Тарелки!

— А, это ты! Садись, подхарчимся. — Витюха тоже обрадовался гостю.

Игорь подумал, что, если Витюха тоже полезет к нему с соболезнованиями, он не выдержит. Но Витюха не полез, а молча стал расставлять на столе разноформатные, в трещинах, тарелки.

— Вы любите, Игорь, романсы? — поинтересовалась Изольда Павловна. И, не дожидаясь ответа, сказала: — Я лично обожаю. Могу слушать часами.

Судя по беспорядку, царившему в квартире, она так и делала: часами слушала романсы. А еще было известно, что она пишет какой-то роман, но никому не показывает.

— Изольдочка, а почему ты не ешь? — с набитым ртом невнятно проговорил Игнат Гаврилович.

— Ешь, милый. А я, кажется, сегодня уже ела.

— Кажется или ела? — с любовью глядя на жену, спросил Игнат Гаврилович.

— И еще я не люблю готовых котлет.

— Напрасно, они очень вкусные. Если их поджарить на сливочном масле, — с некоторым укором проговорил Игнат Гаврилович.

— Извини, сливочное кончилось. А я и не заметила.

— А на каком жарила?

— Кажется, это кукурузное.

— Оно тоже ничего, — великодушно сказал Витюха.

Неожиданно для самого себя Игорь накинулся на котлеты. Оказывается, он не ел со вчерашнего утра.

Сковородка быстро опустела.

— Хотите, я вам что-нибудь сыграю? — Изольда Павловна кивнула в сторону пианино.

— Изольдочка, лучше бы чаю, — мягко произнес Игнат Гаврилович.

Она быстро согласилась.

— Очень хорошо. Я тоже выпью. А я и не знала, что хочу пить. Спасибо, милый, что напомнил насчет чаю…

Теперь Игорь чувствовал себя не таким одиноким, тепло чужого домашнего очага согрело его.

Здесь, у Витюхи, и люди и вещи чувствовали себя раскованно, свободно. Стопка книг стояла на полу у дивана. Пианино украшала трехлитровая банка из-под огурцов, в ней цвели хризантемы. На стене на небрежно вбитых гвоздях были развешаны совершенно разнородные вещи. «Выходной» пиджак хозяина дома. Широкий лацкан и грудь украшал целый иконостас орденов и медалей. В близком соседстве с заслуженным пиджаком расположилась электрогитара. Совсем недавно Витюха отоварился дорогим изысканным инструментом, хотя с одежонкой у него было плоховато, круглый год ходил в куцем желтом пиджаке из кожзаменителя, кое-где потрескавшемся, в дешевых мятых джинсах и стоптанных кедах. На третьем гвозде висела соломенная женская шляпка с сиреневыми лентами.

— А у меня опять неприятности на работе, — радостно сообщил глава семьи, насытившись и откладывая в сторону вилку.

— Кажется, они тебя вызвали в управление? Что им не понравилось на этот раз, милый? — поинтересовалась Изольда Павловна. Тревоги в ее голосе не было. В этом доме неприятности воспринимались как должное.