Семеро - [64]
Хоть она никогда этого не признает, Массасси потеряла способность контролировать эту часть процесса. Столько усилий требуется, чтобы вытолкнуть сущность, что она рабски подчиняется ее потоку. На этот раз ее обуревает не злоба, а сожаление. Перед глазами проплывает череда лиц. Сначала знакомые – ее куратор, доктор, который пытался заглушить ее разум лекарствами, люди, которые в юности намеревались ее убить, люди, которых она безуспешно пыталась возвысить до своего уровня. Бесчисленные тысячи остальных, которых она послала на смерть, ни разу их не увидев, слишком много, чтобы всех перечислить, слишком много, чтобы хранить в памяти, – выцветающая вереница призраков.
Когда Дельта открывает глаза, Массасси – хоть ее тело и поддерживает экзоскелет – оседает на пол.
Как и Гамма, новорожденная бессмертная видит ее недостатки. В отличие от Гаммы она их прощает. И тут же импульсивно обнимает свою создательницу.
Альфа подходит ближе, его одобрение песней заполняет комнату, в мягкой гармонии к нему присоединяется Бета и дополняет брата. Гамма остается на месте.
Окрыленная их любовью, Массасси позволяет себе парить. Она ни рада, ни печальна, ни довольна, ни недовольна. С появлением Дельты с ее плеч свалилось великое бремя, и теперь она спокойна, безмятежна, почти полностью опустошена.
Глава четырнадцатая
Армада Семи, вновь объединившаяся после разделения, теснится на берегу, изрыгая машины с войсками и металлических змей с рыцарями внутри. Обе части флота провели немало боевых действий.
Один за другим очищались острова, превращались в пепел оскверненные и их дома. Не было никакого сопротивления, о котором стоило бы упоминать; те, кто мог сбежать, – сбежали, а те, у кого не оказалось укрытия, и те, кто решил спрятаться на другом конце острова, стали легкой добычей для огневых групп.
Они надеялись набрать верных, они привлекали на свою сторону достойных и наращивали армию – так же, как делала Гамма во время похода к Разлому. Но на этот раз имперцы зашли далеко – в соответствии со стандартами Альфы.
Те, кто, преклонив колени, ждал с улыбкой на лице или литанией на губах, были встречены огнем.
Рыцарь-Командор знает, что они работают на совесть, но не может избавиться от ощущения, что чего-то не хватает. Пока что это мало чем отличается от прополки сада, который не возродится, пока Рыцарь-Командор жив.
Где же слава? Где враг, заслуживающий их гнев?
Пока над его головой медленно проплывает дворец Альфы, Рыцарь-Командор скрепя сердце оставляет «Решимость» – водные пути предательски узки для такого могучего судна. По его приказу оживает покатый нос корабля, отсоединяется от палубы и приземляется на песок, будто вываливающийся изо рта язык. Его командный центр похож на металлических змей, что так любимы рыцарями, но в четыре раза больше, а его передняя часть поднята над землей – этакий бескрылый дракон среди червей.
Отсоединение проходит гладко – чуть ли не единственное, что проходит так же гладко, как и муштра. Рыцарь-Командор удовлетворенно кивает, и на мгновение его офицеры позволяют себе внутренне возрадоваться.
Он переводит взгляд на тень от небесного дворца, размышляя, какие разговоры сейчас там ведутся и скоро ли ему доведется это узнать.
Он думает, не включить ли связь с Покорностью. Давление на нее или на Семерых никогда не заканчивается хорошо, но его, прошедшего полную военную подготовку, раздражает такое промедление. Рука тянется установить контакт, останавливается, снова движется, снова останавливается. Слишком очевидно, как она отреагирует. Покорность умеет разбивать аргументы и лишать достоинства того, кто их приводит.
Он бьет кулаком в стену, пугая окружающих.
Внезапно на экранах появляются важные новости, и все свое внимание офицеры направляют на них.
Рыцарь-Командор тихо себя ругает, а затем удивленно выпрямляется: перед ним начинает проявляться изображение Покорности.
Она будто знает! Тут же он с изумлением понимает, что, вероятно, так и есть. Он всегда считал, что Линзы находятся далеко и следят за потенциальными вольнодумцами, но никогда не думал, что, вероятно, они точно так же следят и за ним.
Внезапно он осознает, что его тыл больше не защищен, что его офицеры далеко не так невинны, как он думал. Неужели кто-то из них ей доносит?
Даже если у нее и закрались сомнения относительно него, на голограмме их не видно.
– Здравствуй, Рыцарь-Командор.
– Приветствую, Покорность.
– Полагаю, переход проходит успешно.
– Безупречно.
– Хорошо. Мы не могли не заметить, что обгоняем наши передовые отряды.
– Прошу меня простить, я не хотел развертывать сухопутные войска, пока не получу ответ.
Наступает пауза, и Рыцарь-Командор чувствует знакомый ужас. Он сказал то, чего говорить не стоило.
– Какой ответ? Разве ваши приказы не ясны?
– Мои приказы ясны, но теперь, когда Первый в Дивенбурге, я хочу знать, собираемся ли мы воспользоваться этим шансом или продолжим свою погоню за предателями.
– Если бы Они желали, чтобы мы изменили курс, не думаешь ли ты, что я бы тебе этого не сказала?
– Прошу меня простить, просто мы никогда не были так близки к Первому, все фрагменты которого находятся в одном месте.
