Семенов-Тян-Шанский - [64]

— Не к добру сие, не к добру, — прошептал митрополит Филарет, сидевший около Петра Петровича.

В мучительной тишине зала был спокоен лишь Александр Второй. Он закончил свою речь и открыл заседание.

Государственный совет верноподданнически одобрил общий законопроект реформы. 19 февраля Александр Второй подписал манифест. 5 марта он был обнародован…

Звонили колокола всех русских церквей. Со всех амвонов попы читали манифест, призывая народ возблагодарить царя-«освободителя». Помещики-крепостники и помещики-либералы устраивали званые обеды. Лилось шампанское, произносились пышные речи. Казенные борзописцы писали, что «народ радостно принял великую реформу». Поэт Сергей Тимофеевич Аксаков славил в своих стихах императора, ведущего «к святому назначению от бога вверенный народ». Историк Погодин вещал, что в день манифеста мужички, «пригладив волосы квасом, пойдут молиться богу и это будет светлая минута, которой ангелы на небеси возрадуются». Губернаторы доносили, что в деревнях и селах ликующие крестьяне пьют водку во славу царя. «Московские ведомости» объявили, что теперь «в России больше нет недовольных».

К верноподданническому хору умиленных либералов присоединил свой голос и Петр Петрович. Он, посвятивший крестьянской реформе три года напряженной работы, искренне верил, что «великий акт не изгладится из памяти русского народа». Молебны, речи, малиновый звон, казенное славословие он принимал за благодарность народа. Он вспоминал: «Я вошел в свою приходскую церковь св. Андрея Первозванного, переполненную народом. По окончании литургии дьякон прочел с амвона громким и внятным голосом Царский Манифест. Все присутствующие бросились на колени перед Престолом Всевышнего…»

А в это время во все губернии посланы генералы и царские адъютанты на случай волнений. Военные гарнизоны приведены в боевую готовность. Полицейским роздали дополнительные патроны. Перепуганные помещики покидали свои имения или же отправляли отчаянные письма в Петербург. «Скверно у нас. Крестьяне бунтуют, не хотят отправлять барщину», — сообщалось из Белостока. «От крестьян ни слова, ни звука радости», — писали из Владимирской губернии. «Газеты безбожно лгут, говоря, будто крестьяне были в восторге: они разошлись из церквей с поникшими головами», — истошно кричали помещики из Херсона.

По всей необъятной империи начались крестьянские волнения. Мужики отказывались работать на барщине, платить повинности, стали самовольно забирать землю, вырубать помещичьи леса. Большое крестьянское волнение произошло в селе Бездна Казанской губернии. Для усмирения крестьян в Бездне царское правительство применило военную силу. Граф Апраксин расстрелял безоружных мужиков. Погиб пятьдесят один человек. Руководителя волнений крестьянина Антона Петрова казнили.

Взбунтовались мужики и в деревне Кандиевка в Пензенской губернии. Бунт перекинулся на окрестные деревни; число бунтующих достигло десяти тысяч человек. Мужики носили по деревням красное знамя, требовали земли и воли, угрожали царским чиновникам. Александр Второй приказал усмирить крестьян любыми способами.

Генерал Дренякин расстрелял бунтовщиков. Четыреста человек выпороли розгами и шомполами, часть из них сослали в Сибирь.

А в это время русские либералы продолжали славить реформу и царя, стараясь не замечать крестьянских волнений. Зато революционные демократы Герцен, Огарев, Чернышевский призывали народ к борьбе с самодержавием и помещиками. Крестьянское движение вызывало у них сочувствие, а в реформе они видели наглый обман народа. И страстно и гневно разоблачали истинную суть реформы.

«Старое крепостное право заменено новым. Вообще крепостное право не отменялось. Народ был обманут», — писал Огарев.

Чернышевский утверждал, что крестьяне, «несмотря на внушение и меры усмирения, остались в уверенности, что надобно им ждать другой, настоящей воли».

Николай Шелгунов и Михаил Михайлов выпустили прокламацию «К молодому поколению». Они требовали передачи всей земли народу. «Если для раздела земли между народом пришлось бы вырезать 100 000 помещиков — мы не испугались бы этого».

Московский студент Зайчневский написал прокламацию «Молодая Россия». Эта прокламация получила необычайное распространение среди передовых русских людей и особенно между студентами. «Россия вступает в революционный период своего существования, — так начиналась прокламация. — Революция кровавая, неумолимая революция, которая должна радикально изменить все, все без исключения основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка…»

Студенческая молодежь восторженно воспринимала идеи революционных демократов. Герцен, Чернышевский, Добролюбов стали ее духовными вождями. В Петербургском, Московском, Киевском, Казанском университетах начались волнения.

Самодержавие жестоко расправлялось с участниками революционного движения.

В стране происходили массовые аресты. Закрывались прогрессивные журналы, воскресные школы, народные читальни. На каторжные работы в Сибирь угнали поэта Михайлова, его друга Шелгунова — в ссылку. По доносу провокатора бросили в Петропавловскую крепость Чернышевского.