Семантическая реконструкция России - [3]

Политическая воля "нового класса" не вполне сконцентрирована. Часть его может выступать под лозунгом "нового патриотизма", часть под знаменем энергичного космополитизма (акцентируя не столько транснационализм, сколько своеобразно прочитанный корпоративизм, т. е. в данном случае автономную субъектность и трансгеографическую свободу действия). Все это аспекты новой реальности, скроенные, отчасти, по прежним лекалам ("правого-левого", "национального-транснационального"), когда новый класс являлся важной (в силу своей выраженной специфики), но составной частью других групп и сословий.

Его представитель, будучи своеобразным человеком-предприятием, manterprizer ’ом (нередко предприниматель и интеллектуал-ремесленник в одном лице) в прежней геометрии политического действия был не столько субъектом, сколько неким организационно-деятельностным компонентом. Сейчас, однако, мы вновь (со времен перестройки) наблюдаем рост самосознания "нового класса" в России, связанный с динамикой его влияния на политическую жизнь и социальную реальность, с финансовыми и технологическими возможностями, а также с претензиями на соответствующий "кусок пирога". И с постепенным осознанием им грандиозной социальной и исторической перспективы. Отсюда, кстати, проистекает и желание (осознание политической необходимости) его "окоротить".

3. Прежние же политические оппозиции постепенно уходят в прошлое, логика их взаимодействия разрушается. Скажем, некоторая часть электората СПС (в Москве это ярко проявилось) голосовала на прошедших выборах за "Родину". В этом случае вроде бы углубленное прочтение партийно-политической топологии себя оправдывает, хотя в практическом плане важно, пожалуй, другое: понимание значения идеальной (символической) ниши, предсуществующей по отношению к проекту. Иначе говоря, успех "Родины" в своей основе связан все-таки не с политтехнологиями, в значительной мере он проистекает из восполнения некоего органичного дефицита на партийном поле, ставшего привычным вывихом, т. е. с выправлением естественной геометрии политического процесса, которая была деформирована.

В качестве кейса на тему я бы предложил следующее рассуждение. Вспомним выборы 93-го года: что было бы, если бы бабуринский "РОС" не был выброшен из избирательного процесса? Возможно, мы имели бы "Родину" (пусть и в иной модификации) гораздо раньше. Тогда же на площадке "оппозиции" — но не коммунистического толка — оказался тогда лишь один игрок: ЛДПР, и это явилось трамплином, который выбросил Жириновского из общего мельтешения тусовки на политическую орбиту. Так произошла данная деформация — за счет оппозиционного электората, органично не способного голосовать за коммунистов. И, кстати, — небольшая маргиналия на полях темы — в тот момент, когда в ходе нынешней кампании Жириновский несколько поменял тональность своих скетчей, делая временами речь более серьезной, а тезисы менее карикатурными, но не менее яркими и резкими, степень его поддержки заметно возросла.

Для меня во всем этом важно другое: в России постепенно формируется новая политическая культура. Признаки этого проявились еще до выборов опять же в "странных сочетаниях" левого и правого. Сложившаяся же ранее партийная культура стремительно деградирует и распадается — нынешние президентские выборы становятся гротескными, множатся и соответствующие слоганы: "Белоснежка и шесть гномов", "Волк и шестеро козлят", "Великолепная Шестерка" и т. п. Состоятельная оппозиция может проявиться уже в ином контексте, контуры ее проступают, скорее, в противоречиях олигархов и с олигархами, в межклановых разборках, включая сюда и клан новых управленцев. А тут уж рукой подать и до динамичной эклектики "нового класса", который как и всякая историческая реальность имеет два лика: скажем так, "дневной" и "ночной". Можно описать ситуацию несколько иначе: реальный политический процесс в России протекает в стороне от партийного. Но ситуация может измениться.

4. Преимущество матричных технологий над инструментальными в значительной экономии сил и средств: можно вкладывать огромное количество ресурсов в ту или иную форму партийного строительства, но если вы действуете вопреки матрице, эффективность затраченных усилий оказывается поразительно низкой. И наоборот — к примеру, политтехнологическое строительство, связанное с созданием и продвижением "Родины", было обречено на определенный успех, каким бы неряшливым образом оно не велось. Успех был в значительной мере предопределен уже на стадии импакт-фактора: правильным выбором вакантной нишы, которая была востребована гармоникой политической матрицы (структурой сознания электората).

Процесс партийного строительства связан сейчас, с одной стороны, с эксплуатацией успеха "Родины", а с другой, — с формированием новой правой структуры. Этот процесс вполне соотносится с российской партийной архитектурой, но у него может быть также иная траектория, объединяющая потенциал обеих направлений путем умелого "перетягивания на себя одеяла". Иначе говоря, у "Родины" есть серьезный шанс консолидировать под своими знаменами некоммунистическую патриотическую часть электората, недовольную гротескным, однобоким разделом "советского наследства" и положением страны в мире. Особенно после первого серьезного провала Путина. А у значительной части бывшего правого партийного клана есть шанс выдвинуться на позиции "нового класса", акцентировав перспективы постиндустриальной культуры, ориентированной на ценности человеческого развития.