Семь женщин - [34]
Девочка не спускала с него глаз. Он уселся на брезентовый стульчик, тяжело дыша и расставив ноги. Нэнси подумала, что он похож на папашу-гориллу, которого она видела в зоопарке. Самец сидел чуть поодаль от своего семейства и медленно жевал банан. За своими детишками, резвившимися на солнышке, он наблюдал исподволь, полуприкрыв глаза.
Нэнси не могла не видеть, что спасатель расстроился. Она заметила в его глазах обиду. Это разволновало ее, и она почувствовала себя виноватой. Каждый день до конца лета она приносила спасателю фрукты и конфеты, аккуратно выкладывая свои подношения около вышки.
В комнату прокрались предвечерние сумерки. Они поедали свет, и наконец на полу осталась только тонкая светлая полоска. Отец Нэнси читал газету. Через его плечо в газетный лист заглядывала хромированная настольная лампа. Лампочка в ней была холодная и тусклая, как свинец.
Из динамиков, вмонтированных в стены и занавешенных белой тканью, лилась музыка:
Музыка обтекала мебель, словно вода, плескалась вокруг неподвижных Нэнси и ее отца.
В квартире было тихо, как в саду камней. Матери Нэнси не было, кухарка отправилась в магазин за продуктами, горничная ушла домой, а нянька, приходящая на выходные, опаздывала.
Нэнси захотелось писать. Оторвав взгляд от отца, она посмотрела на серебряные часы, которые привезла ее мать, встретив Новый год на площади Согласия. Четыре часа сорок семь минут. Если она просидит еще шесть минут и отец ее не заметит, она побьет собственный рекорд.
Мочевой пузырь заныл. Четыре часа сорок восемь минут… Четыре сорок девять… Четыре пятьдесят…
Чтобы отвлечься, Нэнси пыталась сосчитать гвоздики на половицах, крутила шнурок на толстовке, щипала себя за ногу. Дверь ванной комнаты совсем близко. Десять шагов… Она решила рискнуть. Встала, едва дыша. Не спуская глаз с отца, сделала шаг и… случайно наступила на цветной карандаш. Карандаш подпрыгнул и покатился по полу. Отец вздрогнул и обернулся.
— Зачем ты все время крадешься? — спросил он чуточку гнусаво.
— Мне надо в туалет! — Нэнси побежала в ванную и захлопнула дверь. Когда она вышла, отец смотрел на нее, сдвинув брови.
— Не надо шпионить, — сказал он. — Поди-ка сюда.
Нэнси бежит к нему и кладет ему на колени маленькие руки, еще загорелые после поездки в Санта-Лючию на День благодарения.
— На свете есть два вида людей, — говорит отец. — Львы и мыши. Ты не мышь. И не веди себя, как мышь. — Потом он чуть дрожащими пальцами отбрасывает назад пряди густых светлых волос, закрывшие лицо дочери, и спрашивает: — Как поживает твое домашнее задание?
— Сделала, — лжет Нэнси.
— А где Сара?
— Еще не пришла.
— Можешь посмотреть телевизор.
— Сейчас нет моих любимых программ.
Отец вздыхает и смотрит на нее. У Нэнси идеальное лицо американки, как у матери: маленький носик, широкие, пухлые губы. А глаза другие.
Глаза у Нэнси голубые. Взгляд пронзительный, как у ребенка первопоселенцев из девятнадцатого века. Ее вполне можно представить сидящей верхом на лошади и глядящей в бескрайнее небо Вайоминга. А она смотрит на витрины магазинов на Мэдисон-авеню и на экран большущего телевизора. Ей девять лет, но она порой ведет себя совсем как взрослая женщина, и тогда ее отец изумленно улыбается.
Нянька поднимается на лифте. Ее зовут Сара Грин — худощавая, сутулая амбициозная молодая женщина с голодными зелеными глазами и мимолетной улыбкой. Джон Джо, лифтер, искоса поглядывает на нее. Она ему не нравится. Сара всегда смотрит на людей в кабине лифта в упор. Она всех презирает. От нее не исходит тепла. Джон Джо резко останавливает кабину и открывает двери и решетку. Сара выходит из кабины и улыбается.
— Спасибо, — говорит она.
— Ладно уж, — отвечает Джон Джо.
Двери лифта закрываются, и Сара поворачивается к квартире Даннов. Но она не нажимает на кнопку звонка. Она собирается с мыслями.
Саре остался год до получения степени магистра детской психологии в Колумбийском университете. Мать Нэнси наняла ее, поскольку решила, что с девочкой что-то не так. Все началось годом раньше, когда Нэнси заперла маленькую Джемму Стивенсон в кладовке. Мать Нэнси услышала крики девочки из динамика интеркома. После отчаянных поисков в лабиринте комнат она обнаружила Джемму в тесной кладовке посреди веников и швабр.
Нэнси лежала на кровати в комнате горничной и как ни в чем не бывало листала журнал.
— Как ты могла запереть малышку в кладовке? — воскликнула Николь.
Нэнси устремила на мать невинный взгляд.
— Даже не знаю, про что ты говоришь, мамочка, — ответила она.
Нэнси действительно не поняла, что произошло. Она играла с Джеммой в кухне и вдруг почувствовала необходимость втолкнуть ее в кладовку. Она защелкнула шпингалет, а Джемма начала кричать и барабанить в дверь. Нэнси стояла рядом, тупо глядя на дверь. С каждой секундой выпустить Джемму становилось все невозможнее. Нэнси отвернулась и пошла в комнату горничной. На тумбочке рядом с кроватью лежала стопка старых журналов «Базар». Нэнси уселась на розовое покрывало и открыла один. Ее сердце часто билось, к горлу подкатил ком. Она слышала, как рядом отчаянно вопит Джемма. На открытой странице была фотография смеющейся женщины, прыгающей в воду с трамплина. Нэнси услышала, как в кухню вбежала мать. Послышался приглушенный шум, а потом рыдания Джеммы, которую успокаивала Николь. Нэнси не отрывала глаз от фотографии смеющейся женщины и приказывала своему разуму молчать.
Пиппа Ли — преданная жена успешного издателя, который на 30 лет ее старше, еще очень даже привлекательная женщина, на первый взгляд — вполне благополучная, мать двух взрослых близнецов, обожаемая подруга и соседка. Но, несмотря на такое очевидное и такое «безоблачное» счастье, Пиппа чувствует, что земля стремительно уходит из-под ног…«Частная жизнь Пиппы Ли» — история о романах, предательстве и измене, об обманчивой стабильности семьи и брака. А еще о том, что жизнь всегда дарит нам новые возможности, даже тогда, когда ты от нее ничего уже не ждешь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Когда твой парень общается со своей бывшей, интеллектуальной красоткой, звездой Инстаграма и тонкой столичной штучкой, – как здесь не ревновать? Вот Юханна и ревнует. Не спит ночами, просматривает фотографии Норы, закатывает Эмилю громкие скандалы. И отравляет, отравляет себя и свои отношения. Да и все вокруг тоже. «Гори, Осло, гори» – автобиографический роман молодой шведской писательницы о любовном треугольнике между тремя людьми и тремя скандинавскими столицами: Юханной из Стокгольма, Эмилем из Копенгагена и Норой из Осло.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Французская романистка Карин Тюиль, выпустившая более десяти успешных книг, стала по-настоящему знаменитой с выходом в 2019 году романа «Дела человеческие», в центре которого громкий судебный процесс об изнасиловании и «серой зоне» согласия. На наших глазах расстается блестящая парижская пара – популярный телеведущий, любимец публики Жан Фарель и его жена Клер, известная журналистка, отстаивающая права женщин. Надлом происходит и в другой семье: лицейский преподаватель Адам Визман теряет голову от любви к Клер, отвечающей ему взаимностью.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.
Апрель девяносто первого. После смерти родителей студент консерватории Тео становится опекуном своего младшего брата и сестры. Спустя десять лет все трое по-прежнему тесно привязаны друг к другу сложными и порой мучительными узами. Когда один из них испытывает творческий кризис, остальные пытаются ему помочь. Невинная детская игра, перенесенная в плоскость взрослых тем, грозит обернуться трагедией, но брат и сестра готовы на всё, чтобы вернуть близкому человеку вдохновение.
Семнадцать новелл француза Сержа Жонкура — это истории о любви и одиночестве, простые и сложные, как сама жизнь. Точнее, истории об одиночестве и любви. О том, что именно любовь порождает одиночество, заставляет нас чувствовать его еще более остро, порождая страстное желание избежать этой муки от единения с самим собой.Любовь у Жонкура всегда рядом. Она почти не слышна за шумом большого города и не видна в блеске его вечерних огней. Она спрятана в повседневности, затаилась в темном углу на соседней улице, мерещится в полузнакомом голосе в телефонной трубке, спит на кровати рядом или за стеной в соседней комнате, прячется за стеклами проезжающего мимо авто…А главное, что каждый из вас обязательно найдет в этих акварельных набросках на тему любви хотя бы одну свою новеллу, словно списанную с его жизни гениальным художником импрессионистом.
Жан-Доминик Боби — автор этой исповеди. «Скафандр и бабочка» — его послание миру. В его застывшем навсегда теле двигается только один глаз. Этим глазом он моргает, один раз, чтобы сказать «да», два раза, чтобы сказать «нет». Так, из обозначенных взмахом ресниц букв алфавита возникают слова, фразы, целые страницы. Так, из-под стеклянного колпака скафандра, из замкнутого в застывшем теле мозга, в котором порхают бабочки-мысли, он посылает нам свои почтовые открытки — послания из мира, в котором не осталось ничего, кроме духа и разума творца за работой.