Семь женщин - [30]
Милт был в амбаре, откуда доносились звуки радио. Брайна подошла к деревянному забору и крикнула:
— Милт!
Ответа не последовало.
— Милт!
Она немного подождала. Было жарко. Брайна чувствовала на себе взгляд старухи, глядящей в окно.
— МИЛТ!!!
Милт не вышел, и Брайна немного рассерженно толкнула калитку. Калитка, прошуршав по сухой траве, неохотно открылась. Брайна подошла к амбару и робко заглянула внутрь. Изогнулась всем телом, но порог не переступила. Милт чистил стойло серого жеребца. Он скреб вилами по земле позади могучего крупа. Музыка звучала оглушительно громко. «Персики, персики, хватит вам расти. Пора уж это дерево давно мне отрясти…» Он даже внимания не обращал на то, что слушал.
— Милт!
Не слыша голоса жены, Милтон продолжал трудиться. Брайна не собиралась заходить в амбар. Ни за что. Только не в амбар! Сначала она боялась, что конь ее лягнет, а потом стала бояться самого амбара.
— МИЛТОН!
На этот раз муж ее услышал и выключил радио.
— Мне нужно к Штейнам. Я почти опаздываю.
Милт вытер руки о синий комбинезон, запер стойло и молча взял у жены ключи. Они перешли дорогу и сели в кабину грузовичка.
Дождя не было уже шесть недель. Трава стала сухой, как кукурузные хлопья. Коровам негде было пастись, корм для них приходилось покупать. Вода в колодце опустилась на сорок футов, а у соседей колодцы совсем пересохли. Брайна кожей чувствовала тревогу мужа. Они уже приютили у себя соседских лошадей. Долго ли они продержатся? Она взглянула на большие руки мужа, лежавшие на руле. Кожа на руках высохла и потрескалась. Его глаза были голубые — бледно-голубые, как застиранные джинсы. А ресницы светлые.
Брайна отвела взгляд, посмотрела в окно. На небе ни облачка. Еще один жестокий день.
Они свернули к подъездной дорожке у дома Штейнов. Милт остановил машину у ворот. Выходить не стал. Ему не хотелось разговаривать с этими людьми, а они вечно пытались затащить его к себе. Местный, так сказать, колорит.
— Вернусь к обеду, — сказала Брайна.
— Пока, — сказал Милт.
Брайна пошла по дорожке. Дом прятался за небрежно подстриженной живой изгородью. Обойдя чудесное дерево магнолии, Брайна увидела Джо Штейна, знаменитого поэта и романиста. Он стоял спиной к Брайне, перед кустом у крыльца, и что-то громко читал вслух, как бы обращаясь к этому кусту.
— Доктор, доктор, доктор, — рокочущим голосом произнес мистер Штейн. — Возьми дитя обратно.
Брайна шла вперед, опустив голову и гадая, поздороваться или просто войти в дом, словно мистера Штейна тут нет. Но тут она услышала ровный, громкий шелест струи, бьющей в землю. Брайна замерла, затаив дыхание. Не могла же она пройти мимо мистера Штейна в то время, как тот мочится… И назад попятиться нельзя, ведь под ее ногой мог хрустнуть сучок. Она была совсем рядом, он мог ощутить ее дыхание на затылке. Ей оставалось только надеяться, что он не обернется. А мистер Штейн продолжал мочиться.
— Я хочу к дистрофикам, в общую палату.
Мистер Штейн был высоким и сутулым, кожа сморщенная, как у носорога. Он был почти лысый и при этом четырежды был женат на красотках. Что же ей сказать, если он обернется? Еще подумает, что она за ним подглядывает.
Брайна почувствовала, как над верхней губой выступили капельки испарины.
— Я через страданья снова стану сильным…
Наконец шелест струи утих.
— Только не хочу быть белым и стерильным.
Мистер Штейн застегнул молнию, сделал два шага к дому и вдруг, резко обернувшись, налетел на Брайну.
— Миссис Дойл!
Она его напугала.
— Ой, здрасте, мистер Штейн. А я к вам иду, — проговорила Брайна сдавленным голосом (вообще-то голос у нее был зычный).
— Хорошо, что вы не подошли минуту назад. Я тут… помочился в кустиках… мы все так делаем… Знаете, воду экономим, — криво улыбаясь, сообщил мистер Штейн.
Брайна шагнула в сторону. Ей хотелось поскорее войти в дом.
— Как Милт думает, дождь скоро будет? — спросил мистер Штейн.
— Да… да, он говорит, что скоро будет.
— Ну, будем надеяться, что ваш муж не ошибается! — сказал мистер Штейн и скрылся за кустами.
Брайна знала, что он направляется в мастерскую — неказистый маленький домик в лесу. Слава богу, он никогда не просил ее там прибраться. Брайна почему-то думала, что там полно пауков. И вообще, мистер Штейн заставлял ее нервничать.
Войдя в кухню, Брайна сразу принялась мыть посуду. Малышка Дейзи оставила в раковине несколько грязных тарелок. (Миссис Штейн всегда успевала вымыть посуду до прихода Брайны, чтобы та могла заняться уборкой.) На кухонной стойке ее, как всегда, ждал маленький яблочный пирожок, накрытый бумажной салфеткой, а рядом лежал конверт персикового цвета с жалованьем за неделю.
В кухню босиком вбежала Дейзи, восьмилетняя дочка Штейнов.
— Здравствуйте, миссис Дойл, — пробормотала она, открыла холодильник и довольно долго смотрела внутрь. Казалось, она ждет, что то, чего ей хочется, вдруг само материализуется на полочке. Потом девочка захлопнула дверцу и выбежала из кухни.
Брайна пылесосила дорожку на лестнице, когда из спальни вышла миссис Штейн в красивом длинном китайском халате.
— Добрый день, миссис Дойл, — сказала она. — Как поживаете?
У Брайны ком к горлу подкатил — почему, она сама не знала. Опустив глаза, она уставилась на пылесос.
Пиппа Ли — преданная жена успешного издателя, который на 30 лет ее старше, еще очень даже привлекательная женщина, на первый взгляд — вполне благополучная, мать двух взрослых близнецов, обожаемая подруга и соседка. Но, несмотря на такое очевидное и такое «безоблачное» счастье, Пиппа чувствует, что земля стремительно уходит из-под ног…«Частная жизнь Пиппы Ли» — история о романах, предательстве и измене, об обманчивой стабильности семьи и брака. А еще о том, что жизнь всегда дарит нам новые возможности, даже тогда, когда ты от нее ничего уже не ждешь.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Семнадцать новелл француза Сержа Жонкура — это истории о любви и одиночестве, простые и сложные, как сама жизнь. Точнее, истории об одиночестве и любви. О том, что именно любовь порождает одиночество, заставляет нас чувствовать его еще более остро, порождая страстное желание избежать этой муки от единения с самим собой.Любовь у Жонкура всегда рядом. Она почти не слышна за шумом большого города и не видна в блеске его вечерних огней. Она спрятана в повседневности, затаилась в темном углу на соседней улице, мерещится в полузнакомом голосе в телефонной трубке, спит на кровати рядом или за стеной в соседней комнате, прячется за стеклами проезжающего мимо авто…А главное, что каждый из вас обязательно найдет в этих акварельных набросках на тему любви хотя бы одну свою новеллу, словно списанную с его жизни гениальным художником импрессионистом.
Жан-Доминик Боби — автор этой исповеди. «Скафандр и бабочка» — его послание миру. В его застывшем навсегда теле двигается только один глаз. Этим глазом он моргает, один раз, чтобы сказать «да», два раза, чтобы сказать «нет». Так, из обозначенных взмахом ресниц букв алфавита возникают слова, фразы, целые страницы. Так, из-под стеклянного колпака скафандра, из замкнутого в застывшем теле мозга, в котором порхают бабочки-мысли, он посылает нам свои почтовые открытки — послания из мира, в котором не осталось ничего, кроме духа и разума творца за работой.