Семь женщин - [2]

— Мне очень понравилась ваша первая книга, — сказала она.

— Кусок дерьма, — ответил Тави и закурил сигарету; в его голосе слышался легкий акцент.

— Думаю, это довольно типично… — продолжила она.

— Типично? Что вы имеете в виду? Сомнения?

— Ненависть к себе.

По лицу Матолы пробежала гримаса изумления. Выдохнув дым через нос, он уставился на Грету, как ребенок, в разговоре с которым незнакомец употребил домашнее прозвище. Грета почувствовала, как расслабляются ее мышцы.

— Тут хорошая паста, — сказала она и заказала стейк, жаренный во фритюре.

Снова гримаса и еще одно облачко дыма.

Они выпили вина. Обычно Грета за обедом не пила, но сочла нужным уступить желанию Матолы.

— О чем ваша новая книга? — спросила она. — Если вы, конечно, не против, чтобы поговорить об этом.

— О Лаосе, — ответил Матола. — О том, как выбирался оттуда. Я был совсем один.

— Наверное, страшно было, — сказала Грета. — Сколько вам было лет?

— Тринадцать.

— Много уже написали?

— Около ста страниц. А разве не я должен задавать вопросы?

— Не знаю, — ответила Грета.

— Расскажите о себе. Откуда вы родом?

— Я родилась на Манхэттене, ходила в школу Флемминга — это маленькая частная школа. Потом — в интернат, потом закончила колледж и поступила на юридический факультет университета, но бросила. Мой отец юрист, мы с ним не общаемся, а моя мать… словом, она умерла. Родители в разводе. В смысле, были в разводе. Мне двадцать восемь лет. У моего отца трехлетний ребенок.

Господи Всевышний, пожалуйста, сделай так, чтобы я заткнулась!

Грете принесли стейк, и она принялась терзать его ножом.

— Моя подруга Фелиция Вонг сказала бы, что вы великолепно срезаете лишний жирок, — сказал Матола, наблюдая за Гретой.

Ах, вот откуда ноги растут… Во время учебы в Гарварде Фелиция Вонг писала короткие рассказы, а Грета была одним из редакторов «Адвоката». Обладая чутьем на все лишнее, Грета беспощадно резала текст. Ее прозвали Мрачной Жницей. Но, как бы то ни было, каждый хотел, чтобы именно она прочесала его «нетленку». Так что в Гарварде Грета была, в некотором роде, звездой.

— У меня есть склонность к излишествам, — сказал Матола. — И мне нужно, чтобы кто-то пинал меня по заднице.

— Это я могу, — любезно сказала Грета, гадая, не гей ли он.

К тому времени, когда она вернулась в издательство, Тави Матола уже успел позвонить и сказать, что подпишет договор с «Уоррен и Хоу», если его книгу будет редактировать Грета Гершкович. Это было невероятно. Прощайте, рисовые пудинги. Все остальные редакторы пришли в ее закуток, чтобы поздравить с успехом. Мисс Пеллз, шестидесятипятилетняя женщина, работавшая в приемной главного редактора, в тот же день показала Грете, где будет ее новый кабинет — с дверью и окном.

Вечером Грету позвал к себе мистер Гелб.

— На следующей неделе мы пересмотрим ваш контракт, — сообщил он, глядя на нее с интересом и подозрительностью.

Все было, как во сне.

Когда Грета вернулась домой, Ли смотрел передачу о строительстве яхт. Она пулей влетела в комнату, бросила сумку на пол и прокричала:

— МАТОЛА ХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я СДЕЛАЛА ЭТО!

— Потрясающе, милая, — сказал Ли, но от Греты не ускользнуло, что по его лицу пробежала тень. Она вдруг смутилась и покраснела. Потом они сидели на диване и негромко разговаривали о ее триумфе.

Грету распирала гремучая смесь радости и волнения. У нее даже голова разболелась от этого. Ей захотелось выйти на воздух, а еще лучше — пойти куда-нибудь, рассказать о сногсшибательной новости друзьям, напиться и таким образом отпраздновать победу. Она вспомнила о вечеринке, которую устраивала ее старая подружка из Экзетера, девушка по имени Мими. Мими была высокой и худенькой, со светлыми, почти белыми волосами. На нее было больно смотреть — настолько она была хороша. Но при этом ей не хватало уверенности в себе, и она то и дело попадала в какие-то религиозные секты, что немного утешало Грету. Сама Грета была невысокого роста, ноги у нее были короткие и мускулистые, волосы темные и густые, глаза карие и узкие, а губы чересчур пухлые. Но она была обаятельная. Многие мужчины находили ее сексуальной, хотя чаще всего бросали ее ради девушек вроде Мими. Хрупких.

На вечеринке Ли разговаривал с двумя знакомыми драматургами, которых Грета тоже знала. Некоторое время она постояла рядом с ними. Ее муж настолько осторожно подбирал слова, что ей казалось, паузы длятся бесконечно. Такое кого угодно может взбесить. Обычно неторопливая речь мужа заводила Грету сексуально, но уж точно не сегодня. Она пожала руку Ли и пошла прогуляться по квартире. Дверь в спальню Мими была открыта, и Грета вошла туда, чтобы посмотреть фотографии, которые заметила, проходя по коридору. Все, что было связано с Мими, всегда вызывало у нее любопытство.

Когда она разглядывала портрет в серебристой рамке с изображением индуса в длинном балахоне, позади нее раздалось шуршание. Обернувшись, она увидела Оскара Леви. В Гарварде Оскар был ее поклонником, но она никогда не спала с ним. Он был смешной, немножко нытик и после окончания университета играл в составе первых скрипок какого-то серьезного оркестра. Какого именно — Грета не помнила.