Семь Замков Морского Царя - [4]
Когда епископ удалился из кухни, брат Аделен направился в подвал, а аббат Капад вступил в настоящий лабиринт спиральных лестниц и узких переходов со странными резкими поворотами.
Во времена древних королей один из протоиереев, сказочно богатый и на три четверти безумный, построил этот огромный епископский дворец, настоящее архитектурное уродство.
У аббата Капада ушло много терпения и времени на то, чтобы разобраться в лабиринте дворца. Во время своих исследований он наткнулся на странную круглую комнатку, в которую свет проникал только через небольшое слуховое окно. Он превратил эту комнату в известный одному ему наблюдательный пункт.
Круглое оконце, размером не больше корабельного иллюминатора, выходило на хаос задних двориков, из которых аббата интересовал только один. За этим темным сырым пятачком возвышался узкий фасад с единственным широким окном, ничего не скрывавшим из происходящего в комнате.
Хотя эта комната и находилась в довольно бедном строении, она была достаточно просторной, и мебель в ней оказалась неожиданно комфортабельной, в мягких пастельных тонах, что говорило аббату — и, разумеется, только ему — что комнатой владело неизвестное существо, с прелестью которого была связана какая-то тайная опасность.
— Ах!
Аббат вздрогнул, посмотрев в окно.
В комнате напротив на большой постели снежной белизны возлежало изящное гибкое создание.
— Господи, и почему Вы оставляете подобному существу жизнь и свободу?
С большим усилием Капад отвел взгляд от восхитительного создания. Девушка в этот момент встала, и ее почти не прикрывала ни прозрачная ткань, ни струившаяся по обнаженному телу волна рыжих волос.
— Юдит, дочь ада!
Когда аббат снова посмотрел в комнату напротив, девушка уже исчезла.
В это время в соседнем дворике распахнулось слуховое окно и из него высунулась голова с морским биноклем у глаз.
— Черт возьми! — проворчал аптекарь Помель. — Ее разоблачил этот поп, мерзкий шпион!
Одинокий мужчина стоял на берегу моря.
Небольшое голландское суденышко маневрировало у самого горизонта, слегка окрашенного зарей в розовый цвет. В воздухе продолжалась отчаянная, непонятно чем вызванная схватка морских птиц. Казалось, что в ночи, неохотно покидающей темное море, происходит нечто ужасное, о чем говорилось в Библии.
Воздух рассекли острые крылья олуши, безуспешно охотящейся на сардин. Ее жадный клюв был разинут, и в черных глазках светился жестокий голод.
Мужчина закричал, и ответное эхо никогда не воспроизводило столь душераздирающий вопль.
Вблизи прибрежных бурунов огромный поморник атаковал с помощью клюва и когтей черноглазую олушу.
Мужчина вытянул руку, и воздушный пират мгновенно рухнул в воду, словно сбитый зарядом дроби.
— Мой братец-пират, зачем тебе связываться с таким же как ты, крылатым существом, да еще и добывающим, подобно тебе, пищу из морских вод? — спросил мужчина у жалких останков, уносимых волнами.
В этот момент послышалось ржание коня, внезапно появившегося из-за склона дюны. Заметив мужчину, он резко остановился. Заметив перед собой пучок морской травы, конь принялся жадно хрустеть сочными стеблями.
— Братец-конь, — промолвил мужчина, — утопив своих хозяев, ты избавил от голода многих своих собратьев.
То появляясь, то исчезая между волнами, в воде плавали тела в монашеских плащах из грубой ткани.
Мужчина прижал руку ко лбу, с трудом сдержав гримасу страдания.
— Можно подумать, что море и ветер созданы из огня, — простонал он.
В этот утренний час, отмеченный серебряным перезвоном больших часов, созданных братьями Висшер из Нюрнберга, Преподобнейший отец, аббат Баге, бывший прелат аббатства Шести Башен, прощался с каноником Сорбом.
— Отец Транквиллен, — начал он, но тут же спохватился. Помолчав, он продолжал: — Господин Сорб… Его превосходительство поручил вам миссию, о природе которой я не должен вас спрашивать, но которая считается крайне важной. Я желаю вам полного успеха и даю вам свое отеческое благословение.
Транквиллен не обратил внимания на грохот, с которым брат-привратник закрыл за ним большую дверь, что он всегда проделывал, провожая самых неприятных посетителей.
Транквиллена ждал элегантный кабриолет с голубым верхом…
Когда трое студентов на последнем году учебы оказались с пустыми кошельками, они решили одалживать в научных библиотеках книги и рукописи, за которые некоторые библиофилы были согласны платить им небольшие деньги.
— Одалживать!.. Воровать!..
— Ну, в человеческом языке многие слова имеют одно и то же значение…
Однажды вечером, когда эта тройка разбирала при свете лампы очередную добычу, на дом неожиданно налетела сильная буря. Пергамент, который в это время небрежно изучал один из студентов, внезапно свернулся в трубку, потом развернулся, затем увеличился и тут же уменьшился, словно кожа, на которой была написана рукопись, оказалась живым существом.
— Боже мой! — воскликнул студент, в скором времени доктор теологии.
Висевшее на стене распятие внезапно сорвалось и упало, разлетевшись на множество осколков и попутно превратив в щепки табурет.
ЖАН РЭЙ (настоящее имя Раймон-Жан-Мари Де Кремер; 1887–1964) — бельгийский прозаик. Писал под разными псевдонимами, в основном приключенческие, детективные романы, а также книги в духе готической фантастики: «Великий обитатель ночи» (1942), «Книга призраков» (1947) и др.Рассказ «Черное зеркало» взят из сборника «Круги страха» (1943).
«Жан Рэй — воплощение Эдгара По, приспособленного к нашей эпохе» — сказал об авторе этой книги величайший из фантастов, писавших на французском языке после Жюля Верна, Морис Ренар, чем дал самое точное из всех возможных определений творчества Жана Мари Раймона де Кремера (1887–1964), писавшего под множеством псевдонимов, из которых наиболее знамениты Жан Рэй, Гарри Диксон и Джон Фландерс. Граница, разделявшая творчество этих «личностей», почти незрима; случалось, что произведение Фландерса переиздавалось под именем Рэя, бывало и наоборот; в силу этого становится возможным соединять некоторые повести и рассказы под одной обложкой, особо не задумываясь о том, кто же перед нами — Рэй или Фландерс. Начиная уже второй десяток томов собрания сочинений «бельгийского Эдгара По», издательство отдельно благодарит хранителей его архива и лично господина Андре Вербрюггена, предоставившего для перевода тексты, практически неизвестные на родине писателя.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей. Этот роман – один из наиболее знаменитых примеров современного готического жанра в Европе. Мальпертюи – это произведение, не стесняющееся готических эксцессов, тёмный ландшафт, нарисованный богатым воображением.
Бельгиец Жан Рэ (1887 – 1964) – авантюрист, контрабандист, в необозримом прошлом, вероятно, конкистадор. Любитель сомнительных развлечений, связанных с ловлей жемчуга и захватом быстроходных парусников. Кроме всего прочего, классик «чёрной фантастики», изумительный изобретатель сюжетов, картограф инфернальных пейзажей.
Бельгийский писатель Жан Рэй, (настоящее имя Реймон Жан Мари де Кремер) (1887–1964), один из наиболее выдающихся европейских мистических новеллистов XX века, известен в России довольно хорошо, но лишь в избранных отрывках. Этот «бельгийский Эдгар По» писал на двух языках, — бельгийском и фламандском, — причем под десятками псевдонимов, и творчество его еще далеко не изучено и даже до конца не собрано. В его очередном, предлагаемом читателям томе собрания сочинений, впервые на русском языке полностью издаются еще три сборника новелл.
Смерть прожорлива. Герои рассказа тоже охотно предаются желудочным утехам. Но кто же из них людоед?
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Бельгийский классик Жан Рэй (псевдоним Реймона Жана Мари де Кремера) известен не только как плодовитый виртуоз своего жанра, но и как великий мистификатор, писавший на двух языках, французском и фламандском, к тому же под множеством псевдонимов — Гарри Диксон, Джон Фландерс и др. В очередном томе его собрания сочинений читателю предлагается никогда не издававшийся на русском языке роман «Гейерштайн», два сборника новелл — «Бестиарий» и «Новый бестиарий», а также несколько других произведений, практически неизвестных даже на родине писателя.
Николай Николаевич Шелонский - русский прозаик и журналист конца XIX - начала XX века (точные даты рождения и смерти неизвестны). Жил в Москве, работал учителем, затем занялся литературной деятельностью. Сотрудничал с газетами «Русский листок», «Московские ведомости» и другими изданиями. Согласно архивным данным, являлся секретным агентом департамента полиции. Известен своими романами, которые можно отнести к фантастическому жанру. В этой книге представлены два произведения Шелонского. Герой романа «Братья Святого Креста» (1893) еще в Древнем Египте, приняв эликсир долголетия, участвует во многих исторических событиях, например в крестовых походах. Другой роман, «В мире будущего» (1892), занимает заметное место в российской фантастике и является одной из первых попыток создать полномасштабную славянофильскую утопию.
Издательство «Престиж Бук» выпустило под одной обложкой сборник исторических расследований Кирилла Еськова — «Показания гражданки Клио». Помимо перешедшего уже в разряд классики жанра «Евангелия от Афрания» (а также «Японского оксюморона», «ЦРУ как мифологемы» и «Дежавю»), в книге представлен и новый исторический детектив — «Чиста английское убийство»: расследование загадочной смерти Кристофера Марло. Экстравагантный гений Марло — «Поэт и шпион», как он аттестован в заглавии недавней его Оксфордской биографии — был величайшим из предшественников Шекспира в английской поэзии и драматургии и — как уж водится у них, в Англии — сотрудником секретной службы «страшного Вальсингама».
На протяжении многих десятилетий в конце XIX — начале XX века чуть ли не все европейские страны зачитывались приключениями короля сыщиков Ната Пинкертона, единственного, чья слава соперничала со славой Шерлока Холмса. Однако если образ Холмса возник под пером сэра Конан Дойля, то Пинкертон, едва ли не столь же бессмертный, был создан неизвестно кем, притом не в англоязычном мире, а в Германии. В России за последние годы были переизданы многие книги, рассказывающие о нем, но никогда не предпринималось попытки издать максимально полный свод выпусков этих приключений. В седьмом томе продолжаются приключения известного сыщика Ната Пинкертона.