Семь ударов - [14]

не открывай ему»?

11 сентября. День

Я не знала, как двигается следствие, но одно я понимала точно: преступника до сих пор не нашли. Я где-то слышала, что если преступника не находят в течение сорока восьми часов, значит, дальнейшие поиски бессмысленны. Или это относилось к пропавшим без вести? Да, точно! Я совсем потерялась…

Я беспокоилась, поэтому голова теперь болела почти без остановок. Конечно, полицейский в участке с беличьими глазами заверил меня, что я вовсе не подозреваемая, просто им нужно проверить все версии… но разве, сказав это, он не признался, что считает меня причастной к убийству? Ох, боже, как раскалывается моя голова!

И еще эта надпись на стене… Я снова смотрела на нее перед сном, но только нагнала на себя жути, и мне всю ночь снились дурные сны. Еще в дреме мне являлся друг Георгия, Саша, и твердил: «У тебя головные боли? О, так это потому, что где-то порвалась перегородка между мирами!» Затем он широко-широко улыбался своей голливудской улыбкой и медленно исчезал, точь-в-точь как Чеширский Кот из фильма. А я слышала, как где-то рвется бумага: р-р-р-рип!

А еще я думала о Машиной маме. Мне хотелось, чтобы ей поставили нормальную дверь, но, поговорив с мамой, решила, что не стоит. Вряд ли она обрадуется, увидев ее. Да и разрешат ли полицейские? Говорят, она по-прежнему живет в участке… И вообще – мама при таком предложении посмотрела на меня, как на дурочку.

А сегодня – Машины похороны. Голубое еще с утра небо затянули серые тучи, задул прохладный ветер, погнал листья по асфальту. Настя снова не пришла в школу. Ну да, а чего я ожидала?

Я стояла у входа в кабинет и залипала в телефоне, пыталась читать. Но строчки расплывались перед глазами, а голова трещала так, что раздумывать над текстом просто не хотелось.

– Говорят, сегодня хоронят девку, которую ты грохнула?

Я подняла глаза и увидела довольную морду Колобка.

– А ты почему не там? Может быть, потому что ее мамка тебе не доверяет?

Господи, да отвали ты! Я отвернулась и попыталась запихнуть свою злость куда подальше. Те одноклассники, что стояли рядом, словно копья, побросали в меня косые взгляды и слегка отстранились. Отвели глаза, поглубже засунули в уши наушники и уткнулись в телефоны. С Колобком никому связываться не хотелось.

– Ну, чего молчишь? – спросил Колобок. – Обычно же ты вся из себя такая дерзкая. Чувствуешь вину?

Сегодня он пристал без свиты, но казался уверенным в себе. Наверное, его грела мысль, что большая часть школы поддержала бы его или хотя бы не стала останавливать, позволяя говорить, что он пожелает. Многие до сих пор были шокированы неожиданной смертью Маши.

– Никакой вины я не чувствую, – процедила я. – И вообще: чего ты ко мне прикопался? Думаешь, шутить над этим – смешно?

Несмотря на то, что окружающие изо всех сил делали вид, что слушают что-то в наушниках, я почти физически ощутила, как они навострили уши.

– А я не шучу, – отозвался Колобок и нагло улыбнулся. – Ты – убийца. Я точно знаю: такие богатенькие и сытые люди вроде тебя всегда виноваты. С жиру бесятся. Иначе как объяснить, что из ее квартиры ничего не пропало?

А это ему откуда известно? В висках у меня забилась злость. Да что с ним такое? Он специально меня дразнит? Ну да, он же дурак, Колобок без мозгов, блин…

Спокойно, Алина! Спокойно. Если огрызаться на каждую тявкающую шавку, никаких нервов не хватит. И я ушла, хотя внутри кипела и клокотала кровь. Я привыкла все высказывать, а не копить грязь, но в этом случае лучше прикусить язык.

Когда я шла вниз по лестнице, то услышала, как за моей спиной смеется Колобок.

11 сентября. Ночь

Настроение у Колобка поднялось. Из колонок басами раздавался рэп, а он стучал по клавишам ноутбука и придумывал новую историю. Писательство было его хобби, и он привык записывать придуманные шутки в огромный файл ноута. Там лежало уже более трехсот страниц, и Колобок посмеивался, вбивая новый текст. Вот эта шутка точно зачетная! Его команда по КВН заценит!

Большая часть его шуток касалась богатых буржуев. Он любил высмеивать их, их толстые кошельки и причуды. Он считал богачей людьми с другой планеты, инопланетянами, теми, кто нажился обманом, потому что думал, что честным трудом ни за что не заработать столько денег. А еще потому что он с отцом и матерью ютились в крохотной однушке, которую переделали под двушку, разделив комнату пополам тонкой стеной.

Мама ворвалась в комнату и крикнула сквозь басы музыки:

– Гриша, господи! Сделай ты музыку потише!

– Мам, но я не могу писать без нее! – крикнул Колобок, продолжая долбить клавиши.

– А мы с отцом не можем уснуть из-за нее! – повысила голос мама.

– Ну ладно, ладно! – и Колобок убавил. Мама строго кивнула и исчезла.

Стоило музыке немного утихнуть, как запал Колобка стих, и пальцы неподвижно легли на клавиатуру. Что он хотел написать? Что там дальше? Вот блин, сбила только весь настрой!

Надо подумать об этой буржуйке, Светловой. Богатенькая девка, вся на понтах. Как бы посмешнее ее унизить? Так, на чем же он остановился? На том, что Светлова пошла в ночной клуб прожигать деньги, и к ней подкатил какой-то парень. Пусть парень тоже будет на понтах, весь такой при Гуччи и Адидасе (так, надо погуглить самые дорогие бренды), а когда Светлова в него влюбится, на деле окажется бомжом. И пока она не знает, можно кучу разных ситуаций нелепых понаделать, столько шуток отмочить!