Семь сыновей - [18]

Вздыхаю с облегчением, только он открывает стеклянную дверь и втягивает меня внутрь, закрывая ее позади нас. Буря все еще бушует вокруг, но я хотя бы чувствую себя немного более защищенной. Комната довольно большая, по крайней мере, шесть метров в ширину и с потрясающим видом на побережье Венецианского пляжа.

— Что это за место? — спрашиваю. — Для выращивания марихуаны?

Джейс ухмыляется.

— Так задумывалось. Пока копы не начали вести воздушное наблюдение. Теперь это мое убежище, когда мне надоедает быть там внизу с моими идиотскими братьями.

— Ты приводишь сюда всех шлюх своего отца? — интересуюсь у него, выжимая лишнюю влагу из длинных каштановых волос.

Парень хмыкает.

— Ты только что назвала себя шлюхой?

Я лукаво улыбаюсь.

— Давай будем смотреть правде в глаза, ладно? Я сплю с твоим отцом, чтобы он разрешил мне оставаться здесь, в его клубе. Как еще ты меня назовешь?

Джейс поднимает брови.

— Я не знаю. Девушка, которой пришлось принимать трудные решения, чтобы защитить себя?

Дрожа, пожимаю плечами.

— Это звучит гораздо лучше, — соглашаюсь я.

— Вот, — снимает свою кожаную куртку с длинными рукавами и надевает мне на плечи.

Не могу не заметить, что она простая, без нашивок и клубных значков. Думаю, это бесит Дорнана.

— Спасибо, — говорю и трепещу, когда Джейс проводит по моему плечу кончиками пальцев.

Я поражена. Даже спустя шесть лет, даже если он не знает, кто я на самом деле, между нами есть химия, которая трещит и искрится, как шторм, который бушует вокруг нас.

— Присаживайся, — произносит, доставая пару ящиков из-под молока. Он садится на один из них и вынимает полупустую коробку кренделей, чтобы съесть их с бутылкой «Джека», стоящей у его ног. Берет крендель, прежде чем предложить мне.

Я забираю, откусываю от кренделя и смотрю, как парень открывает виски и делает несколько больших глотков. Представляю, насколько это должно обжечь его горло, язык, губы.

Его губы.

— Ты всегда начинаешь пить в десять утра? — спрашиваю Джейса.

Он дерзко улыбается и смотрит на меня из-под своих густых черных ресниц. У него улыбка мамы — с ямочкой, и за это я бесконечно благодарна.

— Только когда нянчусь со шлюхами, — шутит, предлагая мне бутылку. Я делаю глоток, и жидкость обжигает до самого желудка.

— Ты меня даже не знаешь, — проговариваю, засовывая еще один крендель в рот. — Я не думаю, что даже нравлюсь тебе. Зачем ты меня сюда притащил?

Джейс забирает бутылку обратно и глотает горящую жидкость. Он мгновение изучает меня, вызывая неловкое ощущение в животе.

Потому что глядит так, будто знает меня.

— Ты напоминаешь мне девушку, которую я когда-то знал, — тихо говорит он, отводя глаза.

— Правда? — небрежно задаю вопрос. Река слез прожигает дыру в моем гребаном сердце. — Где она сейчас?

Он смотрит на пол, прежде чем снова встретиться со мной взглядом.

— Она умерла.

Я сглатываю огромный ком в горле. Мне нельзя плакать. Если заплачу, все будет кончено. А это не может закончиться. Не сейчас.

— Прости, — спокойно произношу я. Мои тщательно выстроенные планы грозят развалиться на куски, слово хрупкое стеклянное здание, в котором мы укрываемся.

— Все в порядке, — выпаливает он, небрежно махнув рукой. — Это было давно.

Некоторое время сидим в тишине, жуем крендельки и делим «Джека». Чуть позже я начинаю чувствовать расслабленность.

Хватит пить. Тебе нужно держать себя в руках.

— Твой отец немного... всепоглощающий, — наконец, говорю, нарушая тишину.

Джейс смотрит на меня с выражением, лишенным смеха и света.

— Он единственный в своем роде, — отвечает, и я слышу горечь в его голосе.

— Вы двое не очень близки? — Пожалуйста, скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет».

— Ха! — хмыкает Джейс, но в его голосе нет радости. Больше похоже на задушенный крик отчаяния. — Нет. Мы не близки.

За произнесенными словами стоит гораздо больше. История, какой он хочет поделиться, но у него хватает ума не делать этого. Он меня не знает. Я могу пойти и рассказать все, что говорит мне, Дорнану.

— Он немного пугающий, правда? — осторожно интересуюсь. Не уверена, как много Джейс раскроет.

Просто смотрит на меня своими яркими голубыми глазами, пока я не начинаю краснеть.

— Что? — переспрашиваю. — Я слишком болтливая? Извини, — неловко ерзаю под его пристальным взором. — Ты меня пугаешь, — наконец, говорю, отводя взгляд.

— Прости, — произносит он, и напряжение снято. — Я просто...

— Ты просто что?

Он наклоняется ближе ко мне и нервно оглядывается.

— Ты должна быть осторожной, — выговаривает. Его голос пропитан беспокойством. — Ты кажешься милой девушкой. Мой отец встречается с такими, как ты, и становится слегка одержимым.

— Я заметила, — отвечаю. Теперь в моем голосе тоже не осталось юмора. Потом качаю головой. — Мне просто нужна была работа, — тихо шепчу. — Теперь, когда я здесь, чувствую, что он не даст мне уйти.

— Не даст, — проговаривает Джейсон. — Мой отец чертовски упрям. Он хочет тебя — он владеет тобой.

В ужасе смотрю на него. Когда я была ребенком, помню, насколько Дорнан казался одержим, но не так, как сейчас. Хотя он ведь организовал для своих сыновей изнасилование пятнадцатилетней девочки, которая называла его дядей. Поэтому, полагаю, ничего удивительного.