Семь рек Рима - [26]

— Правильно ли я понимаю, что дальше речь пойдет об ампутации всего остального?

Пино кивнул.

— Ну, и что же такое девятый страх? — спросил я.

— После того как человек его побеждает, он становится мертвым, — дым над головой Пино скапливался словно грозовые розы. — Только мертвый не боится вообще ничего из того, чего боятся живые.

— Логично, — согласился я. — Боюсь, я нахожусь на самом первом уровне. Этот тип довел меня сегодня ночью до состояния настоящего ужаса.

— Не переживайте, — Пино разогнал тучи над своей головой. — Те, кого все считают смельчаками, на самом деле способны не намного больше тех, кого считают отъявленными трусами. Так вы говорите, он попытался открыть дверь? Дергал за ручку?

— Это было самое противное, — я вспомнил, даже почувствовал все как наяву. — Он стал двигать дверной ручкой, а когда я взялся за нее, чтобы остановить, он меня пересилил.

— Вы все время говорите «он». Этот «он» случайно не был похож на Влада?

Я задумался, а потом рассмеялся.

— Он был похож на вас.

Пино загрохотал в ответ.

— Вы еще скажите, что мы с вами раньше встречались!

— Вот именно, — у меня почему-то стало легко на душе. — Я как раз вчера сидел и вспоминал разные случаи в наших с Пат поездках. Вообразите, мне показалось, что я действительно видел похожих на вас людей в самых разных городах мира.

— Перестаньте, — укоризненно произнес майор. — Какие к черту города, если только в этом все время воруют, грабят, мошенничают и исчезают, между прочим. Мне иногда тарелку пасты съесть некогда. Край света, где я был, называется Лидо-ди-Остия. Значит, это был не Влад?

Это был не Влад. Черный плоский силуэт был неподвижен бесконечно долго — у меня даже ноги замерзли, но я не мог отойти от окна. Потом незнакомец встал и подошел к двери, которая единственная отделяла теперь меня от него. Кто это был? Что ему было нужно? Я мог бы выкрикивать эти вопросы, но знал, был уверен, что ответа не будет.

Дверная ручка задвигалась. Я попытался удержать ее, остановить — невозможно было смотреть, как она равномерно двигается так, словно мой противник знает, что рано или поздно он настоит на своем и войдет внутрь. Мне не удалось его побороть. Ручка выскользнула из моих пальцев и задвигалась быстрее.

Горло высохло и заболело, затылок стал холодным, даже ледяным, пот потек из подмышек и ослабели колени. Я мучительно чувствовал, как изо всех сил сжимается анус. У меня возникло ощущение, что глазные яблоки становятся постепенно пустыми, как электрические лампочки. Оттуда уходило содержимое, и я переставал видеть. Безудержно захотелось лечь прямо здесь на пол и заснуть.

Ручка вертелась теперь так быстро, словно это был металлический вентилятор. Ужас достиг апогея.

— А-а-а! — закричал я так громко, что почти оглох сам, повернул задвижку и резко распахнул дверь.

— Там, конечно, никого не было? — спросил Пино.

— Да, — кивнул я. — Никого.

— Но-но! — ободрил он меня. — Утешайтесь тем, что по крайней мере один страх вы в состоянии побороть. Большинство даже этого не могут. Чем думаете заняться сегодня? По тому, что вы здесь, я заключаю, что вы решили пренебречь моим советом уехать.

Я вышел из участка и ощутил, что сейчас на шумной римской улице кошмар, в особенности после того, как я рассказал о нем, будто растворился, стал чем-то несущественным, небывалым. Пино так и сказал мне — «приснилось», дескать, но как бы то ни было, на душе стало легче.

Я решил дойти до Нового Эсквилинского рынка — купить что-нибудь из еды. Удивительным образом буквально в следующем квартале от большой, проходящей через весь Эсквилин улицы обнаружилось множество примет живущих тут мигрантов. Я видел такое в центре Палермо, в Марселе, Париже, но мечеть в Риме — это было по-настоящему экстравагантно.

Кафе, где предлагали кашмирскую еду, соседствовало с китайским заведением.

— Видите, — сказал мне Пино. — Вот какое дело. Слишком много азиатов, арабов, африканцев. Я, как и все, ума не могу приложить, зачем их пускают в нашу страну. Наверное, в правительстве кто-то имеет от этого выгоду — другой причины я не вижу. Для меня, как для полицейского, выгода обратная. Сегодня мы с вами не поедем любоваться на трупы — ничего похожего на вашу жену не нашли. Как вы думаете, могла ей придти в голову фантазия выйти прогуляться, когда вы заснули? Когда было уже темно? Если да, то у многих из приезжих нож в рукаве — обычное дело. Предположим, что ее захотели ограбить, она стала сопротивляться…

— Вряд ли, — я покачал головой. — Конечно, теоретически это возможно, но зачем? Нет, было слишком поздно.

— Ладно, — Пино захлопнул папку. — Оставим пока эту версию.

По мере приближения к рынку азиатских и африканских лиц становилось все больше. Я откровенно сказал майору, что не верю в то, что Пат могла погибнуть от рук мигрантов. Я верил, но, тем не менее, пристально всматривался в их лица, будто мог узнать кого-нибудь.

Много их было и на самом рынке. Я ходил мимо рядов с салатом, артишоками и прочей зеленью, мимо витрин мясников, мимо бакалейщиков, продавцов рыбы, пряностей, сыра. Проходы шли по кругу, и я так фланировал довольно долго, пока не почувствовал, что, возможно, больше не увижу Пат.