Семь поэм - [21]

Шрифт
Интервал

«Ну, чего же ты?
        Лети!
Обещался, так взлетай,
            окаянина!..»
А когда он завопил:
         «Да где ж ты, господи?!.»
и купца задел крылом,
           пробегаючи,
вся Ивановская площадь
            взвыла
                в хохоте,
так, что брызнули с крестов
стаи галочьи!..
А мужик упал на землю,
            как подрезали.
И не слышал он
        ни хохота,
             ни карканья…
Сам
боярин Троекуров
         не побрезговали:
подошли к мужичку
и в личность
       харкнули.
И сказали так боярин:
«Будя!
Досыта
посмеялись…
   А теперь давай похмуримся…
Батогами его!
Но чтоб –
     не до смерти…
Чтоб денечка два пожил
            да помучился…»
Ой, взлетели батоги
          посреди весны!
Вился каждый батожок
           в небе
              пташкою…
И оттудова –
да поперек спины!
Поперек спины –
       да все с оттяжкою!
Чтобы думал –
       знал!
Чтобы впрок –
       для всех!
Чтоб вокруг тебя
стало красненько!
Да с размахом –
        а-ах!
Чтоб до сердца –
        э-эх!
И еще раз –
      о-ох!
И –
  полразика!..
– В землю смотришь, холоп?..
– В землю смотрю…
– Полетать хотел?..
– И теперь хочу…
– Аки птица, говорил?..
– Аки птица, говорю!..
– Ну а дальше как?..
– Непременно взлечу!..
…Мужичонка-лиходей –
           рожа варежкой,
одичалых собак
        пугая стонами,
в ночь промозглую
         лежал на Ивановской,
будто черный крест –
руки в стороны.
Посредине государства,
           затаенного во мгле,
посреди берез
       и зарослей смородинных,
на заплаканной,
        залатанной,
              загадочной Земле
хлеборобов,
храбрецов
и юродивых.
Посреди иконных ликов
         и немыслимых личин,
бормотанья
и тоски неосознанной,
посреди пиров и пыток,
          пьяных песен и лучин
человек лежал ничком
в крови
    собственной.
Он лежал один,
       и не было
       ни звезд, ни облаков.
Он лежал,
     широко глаза открывши…
И спина его горела
     не от царских батогов, –
прорастали крылья в ней.
Крылья.
Крылышки.

Шаги

Скоро полночь.
        Грохочут шаги в тишине…
Отражаясь от каменных стен и веков,
эхо памяти
медленно плещет во мне…
Двести десять шагов,
           двести десять шагов…
Через все, что мы вынесли,
             превозмогли, –
двести десять шагов
непростого пути…
Вся история
нашей живучей
Земли –
предисловие к этим
двумстам десяти!..
Двести десять шагов,
           двести десять шагов.
Мимо долгой,
бессонной
кремлевской стены.
Сквозь безмолвье
         ушедших в легенду
                  полков
и большую усталость
последней войны…
Память, память,
        за собою
            позови
в те далекие,
промчавшиеся дни.
Ты друзей моих ушедших
            оживи,
а друзьям живущим
молодость верни.
Память, память,
ты же можешь!
        Ты должна
на мгновенье
эти стрелки повернуть.
Я хочу не просто вспомнить
             имена.
Я хочу своим друзьям
           в глаза взглянуть.
Посмотреть в глаза
и глаз не отвести.
Уставать,
     шагать
         и снова уставать…
Дай мне воли
до конца тебя
       нести.
Дай мне силы
ничего
    не забывать.

Труд

Пока в пространстве
          кружится планета,
на ней,
пропахшей солнцем,
никогда
не будет дня,
       чтоб не было
              рассвета,
не будет дня,
       чтоб не было
              труда!..
Так было
в нашей жизни быстротечной:
пришел
    в победном реве
            медных труб,
взамен войны –
Великой и Отечественной –
Великий
и Отечественный
труд!..
Вся жизнь
     как будто начиналась снова
в бессонной чехарде
          ночей и дней.
И это было легче ненамного,
чем на войне.
А иногда –
     трудней…
Великий труд,
       когда забот по горло.
Огромный труд
       всему наперекор…
Работа шла
не просто для прокорма,
А в общем-то
       какой там был
               прокорм!
Кусок сырого
       глинистого хлеба.
Вода
   из безымянного ручья.
И печи обгорелые –
до неба торчащие
         над призраком жилья.
Такая память
       нас везде догонит.
Не веришь,
так пойди перепроверь:
два дома неразрушенных –
             на город!
Один мужик –
       на восемь деревень!..
Расскажешь ли,
        как, отпахав,
              отсеяв,
споткнулись мы
о новую беду
и как слезами
       поливали землю
в том –
выжженном –
сорок шестом
       году!
Как мышцы затвердевшие
             немели
и отдыха
не виделось вдали…
Мы выдержали.
Сдюжили.
Сумели.
В который раз
       себя
          превозмогли…
Свою страну,
       свою судьбу врачуя,
мы
не копили силы про запас.
И не спасло нас
        никакое чудо.
А что спасло?
Да только он и спас –
Великий и Отечественный.
Только!
Помноженный на тысячи.
Один…
Пусть медленно,
пусть невозможно долго,
но праздник наш
        поднялся из руин!
Поднялся праздник
и расправил
      плечи.
Разросся,
подпирая облака…
Что ж,
завтра будет проще?
Будет легче?
Наоборот:
сложней
     наверняка!..
Уже сейчас –
совсем не для забавы –
заводим мы
      незряшный разговор:
Какая магистраль
        нас ждет
            за БАМом?
Где он лежит –
грядущий Самотлор?..
…Распахнуты сердца.
Открыты лица.
Тайга стоит
      уже в заре по грудь.
Стартует утро.
Царствует и длится
Великий труд.
       Отечественный труд!
На стройках,
       на полях
            и на дорогах,
в столичном гуле,
в деревнях глухих,
на самых мудрых
        синхрофазотронах
и в самых немудреных
           мастерских!
Не надо
снисходительной гримасы
по поводу
«не той величины».

Еще от автора Роберт Иванович Рождественский
210 шагов

«210 шагов» – это поэма о времени, о шагах истории, о бессмертном и незыблемом в ней, Москва, Красная площадь, Мавзолей, люди, свершившие Октябрьскую революцию и отстоявшие ее завоевания, молодежь, комсомольские стройки, торжество советского бытия – вот главные напряженные мысли поэмы, ее главные чувства.От издательства.


Алешкины мысли

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вся жизнь впереди…

Роберт Рождественский среди шестидесятников «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Анненского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание. В сердцах людей память о Р. Рождественском навсегда будет связана с его пронзительными по чистоте и высоте чувства стихами о любви, не случайно ведь и в поэзию он ворвался поэмой «Моя любовь».


Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе

Роберт Рождественский заявил о себе громко, со всей искренностью обращаясь к своим сверстникам, «парням с поднятыми воротниками», таким же, как и он сам, в шестидесятые годы, когда поэзия вырвалась на площади и стадионы. Поэт «всегда выделялся несдвигаемой верностью однажды принятым ценностям», по словам Л. А. Аннинского. Для поэта Рождественского не существовало преград, он всегда осваивал целую Вселенную, со всей планетой был на «ты», оставаясь при этом мастером, которому помимо словесного точного удара было свойственно органичное стиховое дыхание.


Землю спасти

Известный поэт в стихах и прозе призывает человечество вести неустанную, активную борьбу с поджигателями ядерной войны, крепить святое дело мира. Брошюра рассчитана на широкие читательские массы.


Не надо печалиться, вся жизнь впереди!

Роберт Рождественский (1932–1994) – выдающийся советский переводчик и поэт плеяды «шестидесятников», чьи стихи нашли отклик у народа благодаря своей пульсирующей современности и нравственному пафосу. Тексты Рождественского – это биография целого поколения, его судьба и история, насыщенные разными настроениями, но по-своему прекрасные. В этот сборник включены лучшие стихи, статьи и черновые записи поэта, позволяющие проследить весь путь его становления как литератора, понять, как менялись взгляды и темы его творчества.