Семь «почему» российской Гражданской войны - [44]
Офицерство разъедали внутренние конфликты и противоречия. Уже говорилось о сложных взаимоотношениях генералов В.В. Мару-шевского и Е.К. Миллера, предопределенных их служебным статусом. Определенную остроту имел вопрос о старшинстве (своего рода местничестве в русском офицерском корпусе, отмененном в РККА), из-за чего регулярно происходили различные неловкие ситуации. Так, выпускник ускоренных курсов Военной академии полковник П.Т. Аку-тин у белых был назначен командиром одного из полков[352]. Между тем ранее этот способный офицер сумел организовать оборону на Пинеге и сформировать там вполне надежные силы, за что был произведен в подполковники, а позднее получил чин полковника[353]. Однако с этого фронта Акутин был снят и отправлен командовать полком лишь потому, что англичане попросили назначить на Пинегу другого офицера, а генерал Марушевский считал, что по своему образовательному цензу и опыту Акутин не мог находиться в подчинении у нового назначенца. Генерал С.Н. Самарин, обладавший высшим военным образованием, и вовсе командовал ротой. Сам генерал Марушевский особенно смущался по поводу старшинства и служебной этики, считал своим долгом, как бы оправдываясь, затрагивать эту «проблему» в разговорах со всеми находившимися на Севере офицерами Генштаба, которые были старше его по выпуску из академии и которыми он должен был руководить. Вопросы их подготовленности и физического состояния почему-то определяющего значения не имели, даже если это были дряхлые старики или люди, уже устранившиеся от активной военной службы.
Тот же Акутин осенью 1919 г., будучи командиром 6-го Северного стрелкового полка, позволил в присутствии солдат повысить голос на командира батальона и дойти до площадной брани. Нервность командира связали с постоянным участием в боях. Из-за заслуг командование ограничилось лишь выговором[354].
Ощутимым было деление офицеров на местных уроженцев и приезжих. Некоторая часть местного северного офицерства опасалась активной службы на фронте, предпочитая оставаться в тылу на случай поражения белых. Офицеры военного времени из местного населения часто были малоавторитетны в глазах солдатской массы и даже нередко мало отличались от солдат. По свидетельству участника событий, «солдаты в них видели своих школьных и деревенских товарищей, и им трудно было признать над собой авторитет и дисциплинарную власть “Колек” или “Петек” и величать их “г[осподин] поручик”, а часто даже “г[осподин] капитан” или “г[осподин] полковник”, так как производство у нас носило интенсивный характер»[355]. Делилось офицерство на фронтовиков и тыловиков, причем взаимоотношения этих двух групп сопровождались острыми конфликтами и громкими скандалами.
Существовали и политические разногласия. После антибольшевистского переворота в 1918 г. многие офицеры были недовольны эсеровским курсом правительства и построением армии по образцу 1917 г., вследствие чего не желали поступать на службу в антибольшевистские формирования[356]. Полковник князь А.А. Мурузи в знак протеста против левого курса ВУСО демонстративно поступил на службу в Славяно-британский легион рядовым[357]. Ранее его, как перешедшего из Красной армии[358], по причине недовольства этим обстоятельством офицерской молодежи, не назначили начальником штаба Северной области. Между тем высокая квалификация Мурузи позволяла ему стать весьма эффективным начальником штаба. Прибывшие с Украины офицеры гетманской армии были проникнуты германофильством, тогда как командование на Севере ориентировалось на Антанту. В лучшую сторону по своему развитию выделялись помимо единичных генштабистов офицеры-артиллеристы[359].
В обстановке Гражданской войны и слабой власти даже в офицерской среде распространялось разложение. Генерал В.В. Марушевский вспоминал о периоде своего приезда в Архангельск в ноябре 1918 г.: «В городе каждый день происходили офицерские драки. Комендантское управление было бессильно и лишь подробно доносило мне о всех скандалах, происшедших ночью, с указанием увечий и побоев»[360]. Для наведения порядка была проведена регистрация офицеров, создана гауптвахта, усилено комендантское управление и органы военной юстиции.
Интересно, что Марушевский отказал в приеме на службу знаменитой женщине-поручику М.Л. Бочкаревой – инициатору создания женских частей в 1917 г. В специальном приказе командующего от 27 декабря 1918 г. отмечалось: «Считаю своим долгом заявить, что в пределах Северной области, слава Богу, уже наступило время для спокойной созидательной государственной работы, и полагаю, что привлечение женщин к военным обязанностям, несвойственным их полу, лежало бы тяжким укором и позорным клеймом на всем населении Северной области»[361].
Среди пороков, которыми страдало офицерство, на Севере, как и в других местах, было пьянство. Оно усугублялось и тяжелыми климатическими условиями Севера. Пьянство было особенно распространено в тех частях, где офицеры и солдаты происходили из одной среды и царили панибратские отношения. В частности, одним из таких формирований был 3-й Северный стрелковый полк
