Семь печатей фейри - [18]
Директор сощурил глаза… и глубоко вздохнул, успокаиваясь. Лицо вновь приобрело добродушное выражение и словно заискрилось радушием.
— Эх, молодежь! — засмеялся. — Всё спешите. Время считаете. А хоть на миг задержаться не хотите. Не забывай просто про нас, и дело с концом.
Мне пришлось согласиться — про себя. Вслух я не сказала ни слова, ни звука не издала. Арнд Грин воспринял обвинения на свой счет, и я была виновата в этом. Не стоило срываться, не стоило взрываться.
Почему спокойно не возразила?..
…Как вдруг рисковая мысль посетила голову. Ох, не дают мне покоя эти фейри.
— Ммм… Профессор, — я замялась в нерешительности, — я тут недавно краем уха услышала про Архив эльфов. Какие-то печати его сдерживают… Не поясните охочей до нового ученице?
Если Бенедикт соврет мне, я узнаю. Ибо мистер Грин лгать не станет.
— Охо-хо, и где ж до тебя дошел подобный слух?
— Да так…
Рассказывать или нет?
— Только не говорите никому, — предупредила я.
Мистер Грин выслушал, не задавая вопросов. А я говорила, говорила, говорила. О поступлении, о драконе, о новом ректоре. О библиотеке, инженере "Темпоре-Аппаратус", сделке. И не сводила глаз, ожидая реакции — хоть какой-нибудь. Подсознание вопило, что зря, все зря, не стоит так доверять, но опыт общения со старцем уверял в обратном.
Поможет. Он — поможет.
Наконец, директор школы пожал плечами, погладил темное дерево трости и стал отвечать на мой вопрос:
— Архив — не просто хранилище тайн, Дженни. Это врата в Лабораторию.
Еще одно Важное слово, особо ничего не выражающее. Эльфы, что с них взять. Пафосные создания.
Но если это лаборатория, то что там создают?
— Грехи, Дженни, — словно ментально услышав вопрос, тихо молвил мистер Грин. — Тщеславие, гнев, похоть, чревоугодие, алчность, гордость и зависть — они родились по ту сторону Архива. Все то, чем обладаем мы, — всего лишь капля в море. И если грехи вырвутся наружу… Представь только, что начнется!
— Мракобесие [14], — помрачнела я сразу. — Оргии. Вандализм. Анархия. Его величеству можно будет ложиться в гроб, забивать крышку и не вставать. А после брат пойдет на брата, дочь на мать, сын на отца, и война сгубит всех.
— В точку! Семь печатей закрывают Архив, а, чтобы снять их, надо приложить штампы к оттискам. Тогда магия откроет залатанные прорехи в пространстве, и грехи смогут выйти. Сбежать и воплотиться: в тебя, меня, Оливера. В любого, кто окажется поблизости. И, знаешь, что самое противное? — На лице Арнда дернулись уголки рта в попытке улыбки. Тиль, зависшая в изумлении над ухом, казалось, и не дышала вовсе.
Знаю.
Я сцепила руки в замок, закусив губу изнутри, напряженным голосом словно вытолкнула слова из себя:
— Изгнать их не получится. Восемь новых богов в людском обличии станут править миром, и-и-и… — вновь замялась, — телами будут пользоваться все, кому не лень. В том числе, и сами грехи.
С младых лет нас учили, что семь грехов Механического Мира — это наказание Трех Создателей: Верховной Богини, бога механики и Мрака. А мы, наделенные сими проклятиями потомки, расплачиваемся за своих богов (те, как настоящие изобретатели-гении, свалили проблемы на подмастерьев). Но у меня в голове не укладывается, что кому-то потребовалась подобная… власть? месть? что-то иное, но в этом духе?
— Нельзя, чтобы оставшиеся штампы похитили. Ты, кстати, не в курсе, что, — он сделал ударение на последнем слове, — украли?
— Нет, — удрученно всхлипнула я, и Тиль как всколыхнулась:
— А я могу повыспрашивать у своих! — Так её уши за время нашего знакомства еще не краснели, это точно.
Подслушивать и я умею, мелкая.
— Хороша мыслишка. — Мистер Грин потер в задумчивости подбородок и решительно улыбнулся: — Давай, Тиль, дерзай. Дженни, обещай, что будешь держать меня в курсе.
— Конечно, мистер Грин. Безапелляционно. — Я развернулась к эльфийке: — Надолго пропадешь?
Прошло меньше дня, но я успела привязаться к ней. Наверное, это та самая мифическая связь между охраняемым и телохранителем-феей.
— Дня два, не больше. — Фейка пожала плечами. — Государства своего у нас нет, а до любой посадки рукой подать. Человеческой, конечно, — хихикнула в ладошку. — Не успеем соскучиться друг по другу, так что не прощаюсь. Профессор. Джен.
Склонила голову в поклоне, дернула крылышками и была такова.
— Пора и нам с тобой прощаться, мисс Долль. — Директор тепло улыбался. — День хороший, солнечный, если я тебя задержу на долгое время, будет нечестно по отношению к тебе. Отдыхай, ребенок, пока можешь. Чувствую я, скоро никому не будет до свободной минуты.
Он долго не хотел отпускать меня из объятий.
Глава 4
Спустя две недели я снова стояла в холле Университета Айморет. Только теперь я пришла без братца, и за моим плечом все еще не порхала Тиль. Она странно долго пребывала в Объединённом Лесе [15], словно кто-то не пускал умыкнувшую было куда-то недоученицу Консерватории, или сама фейка очень долго рыскала в поиске так нужной нам информации.
Последнего в моей жизни стало подозрительно много, любой шаг в сторону, и в голове всплывает это слово. За несколько дней я столько раз повторяла про информацию, что мозг затерся на ней, как виниловая музыкальная пластинка для граммофона. И теперь постоянно — слишком постоянно! — в наших с братом и теткой разговорах мелькала "информация". Как ненужная царапина на диске, как нужная и надоевшая конечность, как чья-то навязанная дума. И все чаще мне казалось, что тот разговор в кабинете нам специально дали услышать: могли поставить блокировку, могли накрыть щитом, натянуть полог какой-никакой. А в результате — ничего. И два отпрыска рода Долль в курсе, конечно. Дело пахнет керосином, однозначно.
Юная Рита училась, общалась, жила. Но с приходом одного шамана все встало с ног на голову. Она вернулась домой. Заняла свое место в Кругу Тринадцати. Однако что-то не давало ей повода сидеть спокойно, и она постоянно вляпывалась в истории. И теперь ее мучают только три вопроса: зачем уничтожать Круг Тринадцати? Кто такой шаман Жинн и каким боком-припеком здесь ее бывший ректор? И кто же все-таки любит Риту, не обманывая? Закончено, но почти не редактировано.
Найти бабулю, догнать мечту и уничтожить проклятие — таков мой девиз на ближайшие полгода. Но как быть, если бабуля сбежала неизвестно куда, мечта махнула хвостом, а с проклятием вообще полное недопонимание — то ли оно есть, то ли его нет? Ринуться в гущу событий? Да мы всегда пожалуйста! Оказаться у эльфов? С превеликим удовольствием! Стать ведьмой? Как нечего делать! И не буду я эльфийской наследницей, если девиз мой не станет планом!
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.