Семь мужчин одной женщины - [15]

– Мы жили в Монте-Карло несколько лет и часто вместе ходили в оперу, и там я не раз говорила ему, что это самая любимая моя часть оперы. Такое величие и драматизм момента композитору не часто удается передать.

– Моя дорогая Агнес, – послышался приятный баритон, и с этими словами из глаз пожилой женщины хлынули слезы. – Не знаю, дойдет ли до тебя мое послание, а у меня есть сильные подозрения, что тебя никто не будет искать даже после оглашения моего завещания, но я все равно рискнул записать свой прощальный монолог. Я умираю, Агнес. Умираю от своего старого порока. Уже не помню, сколько раз я бросал, а потом снова начинал. Это как заезженная пластинка. В один момент льется музыка, и ты получаешь удовольствие, а в следующий игла соскальзывает, раздается скрипучий звук, и тебя отбрасывает назад. Ты знаешь, что можешь потерять все самое дорогое в своей жизни, но все равно идешь на это. Агнес, ты была моим спасителем, но тогда я не понимал этого. Когда ты была рядом, у меня еще был шанс. Но как только ты ушла, все вокруг медленно померкло. Как бы я хотел вернуть то время, когда мы только познакомились, прожить все заново. Помню, как твой смех, твой запах и улыбка сводили меня с ума. До сих пор помню ту сумасшедшую неделю в Монпарнасе. Что бы ты обо мне ни узнала – не верь ничему. Анри Фернан умер в тот день, когда ты ушла от него. А потом родился совсем другой человек, которого ты не знаешь, и не надо судить о его поступках. Он несчастный затворник, который потерял вкус к жизни. Ничто меня не радует, ни к чему в жизни я не привязан. Сейчас я думаю, что так и не научился любить по-настоящему, даже себя.

Агнес! Прости меня за все те страдания, которые я тебе причинил! Я искренне сожалею, что не смог сделать тебя счастливой. Не смог удержать тебя. Не смог стать хорошим мужем и отцом. Сейчас я верю, что мы приходим в жизнь не единожды, и я прошу у Бога дать мне шанс снова встретить тебя и все исправить. Так что я скажу тебе – до встречи!»

Музыка закончилась, кассета остановилась и отключилась. Агнес и Васса сидели в полной тишине и обдумывали услышанное. Наконец Васса произнесла:

– В вашей жизни по крайней мере был такой человек, за которым в огонь и в воду можно пойти!

– С Анри всегда было так, – тихо ответила Агнес и, сделав паузу, сухо добавила: – Никогда нельзя было узнать, где правда, а где ложь.

– В каком смысле? – удивленно спросила Васса.

– Для того, чтобы понять его прощальное послание, нужно хорошо знать его жизнь.

– Расскажите, – попросила Васса, а потом добавила: – Пожалуйста.

Агнес улыбнулась и ответила:

– Конечно. Я и сама хочу облегчить себе душу.

Она укуталась в плед и начала свой монолог:

– В один из послевоенных вечеров я с подругой пошла на открытие персональной выставки начинающего художника. После выставки к нам подошли двое наших друзей и пригласили на вечеринку, где парижская богемная молодежь отмечала триумф молодого художника. Мы веселились, танцевали и пили шампанское, как вдруг я заметила на себе чей-то пристальный взгляд. Я обернулась и увидела у бара приятного молодого человека в белом костюме. Наши глаза встретились, и я стояла как завороженная и смотрела на него в упор. Это был брюнет небольшого роста, с широкими скулами, глаза у него поблескивали на свету и были ярко-зеленого цвета. У него были необыкновенно чувственные губы. Это был Анри. Мир вокруг нас просто растворился, мы смотрели друг на друга и не могли пошевелиться. Наконец моя подруга не выдержала и одернула меня за руку. Я оглянулась и посмотрела на нее, она у меня что-то спрашивала, но я была в прострации и не слышала ее слов. Я думала только о нем. Вдруг я почувствовала за спиной жар и, обернувшись, увидела прямо перед собой Анри. Он взял меня за руку и молча повел танцевать. И как только одна его рука оказалась на моем бедре, а вторая обвила шею, я совсем потеряла голову. Он стал целовать меня страстно и нежно, и в каждом его движении было столько чувственности и желания, что я даже не заметила, как оказалась у него в квартире. Это было просто сумасшествие какое-то, я прежде не испытывала таких чувств. Как будто весь остальной мир растворился. Сегодня я не могу себе даже представить, как мы могли неделю не выходить из этой квартиры.

– Это его квартира?! – удивленно воскликнула Васса.

– Да, мне удалось ее снять. Так я нашла его внука, который, кстати, очень похож на Анри, – с этими словами она достала выцветшую фотографию и показала ее Вассе.

– Этого не может быть! Просто мистика какая-то! – воскликнула Васса, взглянув на фото.

– Да, жизнь иногда смеется над нами. Когда я его сегодня увидела там, на веранде, в белом костюме, мне показалось, что я попала в прошлое, и на секунду я потеряла равновесие.

Васса вернула снимок и спросила:

– А что было потом?

– О! Потом был бурный роман в течение двух месяцев. Тогда я не придала значения многим его особенностям до того, как вышла за него замуж.

– Чему именно?

– Анри ничего по большому счету не интересовало и не радовало, он находился в постоянном состоянии уныния, и мне приходилось расталкивать его с большим трудом, чтобы вывести куда-то за пределы квартиры. У него были резкие перепады настроения. То он сидел дома целый день, был вялым и ленивым, то уходил на три-четыре часа, приходил домой веселым и возбужденным, казалось, что он пьяный, но спиртным от него не пахло. Такое настроение длилось часа два, а потом он опять впадал в свое обычное состояние. Правда вскрылась после первой годовщины нашей свадьбы. Мы переехали жить в Монако и как-то поехали в путешествие по Средиземноморью, и там, на корабле, я наконец-то узнала, что он был наркоманом.