Но нашёлся среди нас парень по кличке Алкан — потрясающий карманник. О нём ходили легенды. В то время женщины нередко прятали деньги, завернутые в носовой платок, под нижнюю резинку своих трусов. Так вот, он извлекал их, не вызывая у обладательницы никакой реакции.
Он был большим любителем выпить и пристрастился гнать самогон, причём самой высшей пробы. Эта способность и оказалась для нашей зоны роковой…»
— Самогон? — Я был несколько обескуражен.
— Именно: самогон!.. Однако продолжим…
«…так вот, ему удалось раздобыть дрожжи и изготовить из подручных материалов этот благороднейший напиток. После нескольких кружек самогона и начались выяснения отношений. В итоге один из Воров по кличке Кощей назвал другого — Палёного —„мусорской" рожей. Такое оскорбление Вор стерпеть не мог.
— Воры, слышали? — завопил Палёный, вроде бы даже сразу протрезвевший.
— Слышали, — прозвучало со всех сторон. — Поступай по-воровски!
Палёный прыгнул к своему матрасу, выхватил нож, вонзил его в Кощея и тут же вырвал его обратно.
— Ты за что Вора убил?! — в ярости вскрикнул Колючий — приятель Кощея. — Получи! — Выхватив из-под своего матраса огромный клинок, он проткнул Палёного насквозь.
Тут и началась та резня. Многие уже не понимали, кто, кого и за что режет. Сверкали ножи, всё заволокло дымом от разрывов самодельных гранат, жутко кричали раненые, кровь лилась потоками…
Под утро барак и его окрестности напоминали Куликово поле после битвы: везде валялись трупы, слышались стоны раненых. Оставшихся в живых Воров, и ещё способных ходить погрузили в машины и вывезли в сопки.
Там нас окружили солдаты с автоматами и толстыми дубинками.
Командир сказал:
— Ну, бродяги, попили вы нашей крови, теперь мы попьём!
И на нас набросились солдаты с дубинками. Били от всей души…»
— Жутко, конечно, но я спросил совсем о другом, — тихо заметил я, пытаясь понять что-то для себя.
— Кажется, я знаю, о чём ты… — задумчиво кивнул Генрих:
«— Однажды после неудачной попытки побега я оказался на пересылке, где самым авторитетным был Вор по кличке Хорь. Собралась „сходка", чтобы узнать о положении на тех зонах, откуда прибыли Воры. Если не изменяет память, одним из тех, кто нарушил „Воровской закон", был Вор по кличке Лось. Он целый месяц провёл в лагере, где хозяйничали „суки", и при этом не только не зарезал никого из них, но и не помог другому Вору Винту, которого эти„суки" изуродовали.
„Сходка" приговорила Лося к смерти…
Он выслушал приговор с удивительным спокойствием.
Тогда Хорь говорит ему:
— Может быть, ты не Вор? Может, фраер? Оставим жить. Опустим, конечно, но житъ-то будешь…
— Нет, — отвечает Лось. — Я — Вор!.. Я виноват иумру смертью Вора!..
Нашёлся добровольный исполнитель приговора и ножом зарезал Лося на глазах у всей „сходки". Надо сказать, тот принял смерть с достоинством. Уверен, некоторые на его месте валялись бы в ногах и просили пощады…»
Прочитав его рассказ, я позвонил ему и спросил:
— Скажи, Генрих, тебе приходилось встречаться на зоне с чеченцами? Как они там себя вели?
— В каждом лагере были разные порядки. В Казахстане, например, где я отбывал свой первый срок, на зоне было менее чем тысяча заключённых. Основной контингент — казахи и узбеки. Но было человек пятьдесят чеченцев, которые терроризировали всю зону. Предводителем у них был некий Хасан, который, поговаривали, доводился родственником какому-то иранскому хану. Он всегда носил в серебряных ножнах огромный остро отточенный двусторонний кинжал. Даже «Хозяин» лагеря, увидев его, окружённого свирепыми телохранителями, смущённо отводил глаза в сторону.
После войны смертная казнь в стране была отменена, и делали эти чеченцы всё что угодно. У них и так уже сроков было на всю оставшуюся жизнь, бояться им было нечего. А охранники лагеря предпочитали не вступать в конфликт с ними.
Однажды мой друг-Вор по кличке Васька-Чахотка пошёл умыться к арыку. На его беду, туда же подошёл и Хасан со своими абреками. Увидев Ваську, он ногой оттолкнул его и как ни в чём не бывало принялся наводить марафет.
Столь дикое, неслыханное оскорбление «Вора в законе», да ещё от фраера, хоть и какого-то там хана, вызвало у Васьки такую ярость, что он со всей силы вмазал ногой Хасану в его самодовольную рожу.
Тот выхватил кинжал и вонзил его в худое Васькино тело. Увидев это, заключённые, прибывшие из Москвы, взбухли. Ваську уважали все — и «мужики», и Воры. Возник бунт. Чеченцев избивали чем попало. Их барак окружили, захотели их сжечь живьём. Подбежал «Хозяин» зоны: «Что вы делаете? Сгорит весь город. Идите к Завхозу зоны, он выдаст вам ломы. Ломайте простенки между окнами и делайте с этими чеченцами что хотите — житья от них нет!»
В результате всех чеченцев перебили. Правда, Хасану чуть было не удалось спастись. Он выбежал на за-претку и уже почти добежал до вахты, но тут ему в спину вонзилось сразу несколько трофейных чеченских кинжалов.
Как только чеченских «террористов» на зоне не стало, жизнь сразу наладилась…
— Выходит, это была твоя первая битва с «чеченскими террористами»? — усмехнулся я.
— Выходит… — Генрих рассмеялся.
— А было в твоих тюрьмах что-нибудь комическое или мистическое? — спросил я.