Тогда это казалось ложью, но это была святая ложь, позднее она перевоплотилась в правду: впоследствии, используя собранный по крупицам материал, я написал книгу, которая в силу разных причин была издана лишь после создания по этой книге фильма, где впервые всерьёз рассказывалась правда об афганской войне…
Михаил Петрович познакомил меня с одним действующим тогда военачальником, назовём его просто: Генерал.
Чтобы не ставить Михаила Петровича в неудобное положение, я долго расспрашивал своего собеседника Генерала о его воинском прошлом. Постепенно подвёл разговор к современности, потом зашла речь и об Афганистане. После чего ещё больше зауважал этого человека: Генерал не стал юлить и ссылаться на незнание темы. Он многое откровенно рассказывал, но если о чём-то не мог говорить, то прямо заявлял: «Не имею права!»
Наконец я спросил в лоб: может ли он помочь мне встретить и проводить в последний путь моих друзей?
К тому времени удалось выяснить, что «груз-200» вот-вот должны доставить в Термез.
Волнуясь, ожидал ответа и боялся, что получу отказ, но Генерал с торжественной печалью вдруг произнёс:
— Это святое дело, мой мальчик!..
Получив соответствующие документы, я вскоре оказался в далёком Термезе. Навсегда буду благодарен Генералу, который не только снабдил меня нужными документами, но и лично созвонился со своим приятелем, полковником спецотдела армии, который и встретил меня в Термезе прямо у трапа военно-транспортного самолёта.
Буду называть этого человека Полковником.
Если бы не звонок Генерала, то мне пришлось бы много труднее с выполнением своей миссии. Именно приятель Генерала лично отвёл меня в морг военного госпиталя, и только благодаря ему меня пропустили к скорбному «грузу-200». Тем не менее, несмотря ни на какие слёзные просьбы, мне не позволили в последний раз взглянуть на моих друзей: «не положено», «нельзя» — единственные два ответа, которые я слышал. А все попытки выяснить «почему» наталкивались на стену, я бы сказал, враждебного молчания. Сам же Полковник виновато отводил глаза в сторону.
Якобы смирившись, пригласил Полковника отметить мой отъезд, и после обильных возлияний, когда он расслабился и несколько утратил бдительность, наконец-то удалось услышать правду.
— Нравишься ты мне, парень! Иди ко мне служить! — еле ворочая языком, проговорил Полковник.
— Обязательно! — с деловитым задором ответил я, после чего, воспользовавшись небольшой паузой, как бы между прочим спросил: — И всё-таки, товарищ полковник, почему мне не дали попрощаться хотя бы с одним из друзей?
— Не понимаешь, да?! — с некоторым раздражением воскликнул мой собеседник, пьяно икнул, наклонился к моему уху и тихо прошептал: — Да их просто нет в гробах!..
— Как?! — с изумлением воскликнул я: всё что угодно ожидал услышать, но такое даже в голове не укладывалось. — А что же в них?
— Тсс! — Он прижал палец к губам. — Не могу… — Было такое впечатление, что Полковник даже протрезвел от своих мыслей.
— Не можете — значит, не можете! — вздохнул я. — Давайте выпьем!
— Наливайте! — кивнул Полковник.
Доведя его до «полной кондиции», я вновь попытался вернуться к волнующей меня теме:
— А мне кажется, Вадик, — так Полковник сам попросил называть его, — вы просто сами не знаете, что в этих гробах. — Я откровенно попытался задеть его самолюбие, и, судя по всему, это сыграло свою роль.
— Я не знаю?! — с обидой воскликнул Полковник и поманил к себе пальцем, потом вновь наклонился к моемууху и едва слышно прошептал: — Думал, вы догадались… контрабанда там… Понимаете? Только никому! — Он снова приставил палец к губам.
— Даю слово!
Слово своё я действительно сдержал и никому не рассказывал о случайном признании Полковника до тех пор, пока об этом не заговорили другие…
Услышанное настолько меня шокировало, что долгое время не мог прийти в себя. До какого же грязного цинизма нужно опуститься, чтобы не погнушаться использовать последнее убежище мёртвых! Это же настоящее подлое предательство!
Как Бог допустил такое?
От полного бессилия хотелось завыть во весь голос!..
Я находился на грани отчаяния и нервного срыва. Три дня просто беспробудно пил, стараясь забыться. Но в какой-то миг просветления посетила простая мысль:
«А ведь ты, Режиссёр, выбрал самый лёгкий путь, чтобы уйти от проблем! Легче всего зарыться в тину, рыдать в одиночку и ничего не делать!»
Да, конечно, своим друзьям я уже ничем не могу помочь, но должна же остаться память о них! А это я могу! Как? Например, написать сценарий или снять о них фильм, но это путь долгий: где достать столько денег? Написать о них большую статью и опубликовать в центральной газете, но журналистский материал, даже самый интересный и острый, не помнят долго. Почему бы не написать в память о них книгу?
Эта простая мысль настолько засела в голове, что более уже не отпускала. Начал собирать материал, начал встречаться с участниками афганских событий. И чем глубже вникал во всё это, чем больше узнавал; чем больше встречался с первыми, увеченными от тяжёлых ранений солдатами, вернувшимися из Афганистана, тем острее понимал, как мне не хватает своих собственных впечатлений.
