— Что же ты берешь в жены только бестолковых баб? — Коппер резко встала, отшвырнула рваную юбку, не в состоянии усидеть на месте от обиды. — Тебе хоть раз пришло в голову, что, если наша жизнь не ладится, значит, ты тоже в этом виноват? Да нет, куда там! А я скажу тебе: ты никогда не найдешь женщину, отвечающую твоим высоким требованиям, потому что думаешь, будто можно устроить семейную жизнь на основании какого-то дурацкого контракта. Меня ты обвиняешь, что я погрязла в бизнесе, а сам смотришь на жизнь с точки зрения контракта, думаешь лишь о том, что ты получишь от брака, но ни разу не задумался, что надо давать что-то и самому. Ты ведь предпочитаешь свое держать при себе, верно? — Глаза Коппер сверкали от негодования. — Раньше я оправдывала тебя тем, что тебе плохо жилось с Лайзой, но теперь понимаю: тебе просто нечем поделиться со мной, а если бы и было, этого не стоило бы брать!
Мел шагнул к ней, и Коппер испугалась, что сейчас он ее ударит. Но он круто повернулся и пошел к двери. Выходя, Мел ледяными глазами взглянул на Коппер через плечо.
— Тебе, Коппер, я ничего не даю только потому, что мне ничего от тебя не хочется получить взамен, — с обжигающим презрением процедил он и вышел, громко хлопнув дверью.
— Что с тобой? — охнула Джорджия утром, увидев измученное лицо и поблекшие от тоски глаза Коппер.
— Ничего, все хорошо, — с резиновой улыбкой отозвалась та, хотя в глазах у нее мелькали круги, а сердце сжимала ледяная клешня.
Всю ночь она провела без сна, с тупым отчаянием упершись взглядом в стену. В голове бились и отдавались эхом слова Мела. Бестолковая. Безответственная. Хуже Лайзы. С тех пор как Мел вышел из спальни, она его не видела, но ей и не нужно было его видеть. Теперь, когда ей стало ясно, какого он о ней мнения, надежда разрешить все проблемы в постели показалась Коппер до смешного наивной.
Мел никогда не простит ей происшедшего с Меган, и чем больше Коппер думала об этом, тем больше убеждалась, что он совершенно прав: в Бирраминде от нее нет никакого толку, она явно пришлась не ко двору. Мелу нужна жена вроде Джорджии, а Коппер совсем не такая, как она. Душа Коппер окаменела, но зато теперь она твердо знала, что ей надо делать.
Главное — не обращать внимания на тревожные взгляды Джорджии.
— Как там Меган?
— Прекрасно, если бы не лодыжка, — ответила Джорджия. — Дети такие непоседы, но мы решили, что сегодня ей лучше полежать, чтобы не случилось осложнений после ушиба головы.
«Мы»… Коппер вздрогнула. Хоть это вырвалось невольно, но спокойствие и рассудительность Джорджии остро напомнили ей о ее собственной никчемности.
— Пойду проведаю ее, — вяло сказала она.
Меган со скучающим видом сидела среди подушек, но, заметив Коппер, просияла и заторопилась продемонстрировать забинтованную ногу.
— У меня растяжение, — гордо сообщила она и тут же попросила: — Почитай мне.
— Не сегодня, мое солнышко, — сдавленным голосом сказала Коппер, присаживаясь на край кровати. Горло стиснула судорога, трудно было глотать. — Я должна поехать в Аделаиду.
— А я? — вскинулась Меган.
— А ты останешься здесь и позаботишься о папе, — покачала головой Коппер.
— А когда ты вернешься?
Коппер замялась. Она собиралась сказать Меган, что вернется через недельку-другую, но, может, это более жестоко, чем сразу сказать правду?
— Меган… Я не вернусь.
Никогда в жизни ей еще не было так тяжело.
Меган уставилась на Коппер, ее голубые глаза, и без того огромные, становились все больше и темней.
— Ты не можешь уехать!
Больше всего Коппер боялась этой минуты, но во взгляде Меган было нечто худшее, чем она могла вообразить.
— Папа говорил, ты насовсем останешься с нами.
Голосок Меган взметнулся до крика, сорвался, и полились горькие слезы.
— Меган, милая…
Коппер прижала плачущую девочку к себе и разрыдалась. Слезы обжигали ей щеки и стекали на темные кудряшки Меган.
— Прости меня, — шептала она, понимая, что для маленькой девочки одного «прости» мало, — Джорджия будет заботиться о тебе, ты ведь любишь Джорджию?
— Не нужна мне никакая Джорджия, — всхлипывала Меган, — мне нужна ты! Ты же сама говорила, что останешься навсегда!
— Меган, я… — Слезы мешали говорить, голос дрожал. — Я не хочу уезжать. Мне хотелось бы остаться навсегда.
— Тогда зачем ты едешь?
Как объяснить такое четырехлетнему ребенку?
— Меган, ты любишь папу?
Темная головка с готовностью кивнула, и Коппер собралась с духом:
— Вот и я тоже, а он меня не любит.
— Любит! Любит!
Коппер хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать звонкого голоска Меган.
— Знаешь, когда любишь человека, желаешь ему счастья, даже если сама несчастлива. Вот и я так. Думаю, твой папа будет счастливее, если меня с вами не будет.
— Нет! — рыдала Меган. — Он тоже хочет, чтобы ты жила с нами!
Коппер крепче прижала малышку к себе, поцеловала кудрявую макушку.
— Я здесь никак не могу прижиться, Меган, — сквозь слезы говорила она. — Но ты знай: я очень люблю тебя и буду любить всегда. Ты будешь умницей ради папы, правда ведь?
Меган не ответила, только отчаянно уцепилась за Коппер, мешая уложить себя в постель. В конце концов Коппер пришлось сидеть и баюкать девчушку, пока та не уснула, обессилев от слез.
