Семь лепестков - [15]

Когда он вошел в кухню, Алена стояла к нему спиной. Он обнял ее и заглянул ей через плечо. В руках она держала неумело нарисованную картинку, где семь башен высились под синим, уже расплывающимся от слез, небом.

Антон не стал раскладывать диван, и они занимались любовью прямо на полу. Поначалу он пытался целовать ее, слизывая слезы со щек, говорить какие-то ласковые слова, быть нежным исоответствовать моменту, но чем дальше, тем больше им овладевал какой-то амок, словно в васину траву насыпали стимуляторов. Остервенело он совершал поступательные движения, а Алена всхлипывала под ним, не то от удовольствия, не то от продолжающийся истерики. Казалось, что все это может длиться без конца: Антон никак не мог кончить и уже сбил себе все колени на жестком полу. Он попробовал положить девушку на диван, но тот был слишком узок, чтобы продолжать. Держа Алену на руках, он замер, оглядывая комнату. В конце концов он опустил ее обратно на пол, матерясь, раздвинул тахту и, решив обойтись без простыни, положил Алену на живот.

– Так не хочу, – сказала она, приподнимаясь на четвереньки и, когда он вошел в нее, снова зарыдала, словно ждала этого. Глядя на ее выпирающие ребра, Антон живо воскресил в памяти полную спину Леры, и это воспоминание словно прибавило ему сил. Закрыв глаза, он задвигался все быстрее и быстрее, чувствуя, что его член превращается в деталь какого-то сложного механизма. Каждый толчок исторгал из алениных глаз новые потоки. С последним содроганием Антон рухнул на нее, аленины руки подломились и она упала лицом на влажное пятно собственных слез.

– Это я ее убила, – сказала она, – я.

Нездоровый интерес Бориса Нордмана к трудам и дням Поручика Его Императорского Величества Лейб-гвардии гусарского полка Казимира Ржевского насчитывал уже не одно десятилетие. Началось все еще в восьмом классе, когда Нордман, едва ли не впервые напившись, стал хвастать, что происходит из княжеского рода Голицыных. Идея называть его Князем не встретила поддержки, потому что кто-то тут же заметил, что Нордман перепутал: он наверняка происходит не от князя Голицына, а от Поручика Голицына, который бухал вместе с корнетом Оболенским, когда большевики вели их девочек «в кабинет». Несмотря на возражения Нордмана, что девочек у него увести никому еще не удавалось, прозвище Поручик прилипло к нему, и одноклассники с полумистическим ужасом наблюдали, как оно трансформирует своего владельца.

В конец концов Поручик превратил свое прозвище в хобби и начал скупать все, что могло иметь отношение к знаменитому герою 1812 и последующих годов. Комплекты гусарской формы, фарфоровые статуэтки, шпоры, сабли и полковые знамена заполнили собой всю его квартиру – в конце концов Поручику надоело слушать нытье жены и, купив небольшой подвал в центре Москвы, он организовал там клуб «Ржевский». Туда он и свез все свои сокровища – к радости Натальи, которая, впрочем, все равно через полгода развелась с ним.

Именно в одном из кабинетов клуба и сидели Поручик и Владимир. Они пили уже вторую бутылку «абсолюта», и Поручик, уже в который раз, объяснял приятелю идею «Ржевского»:

– Ты не въезжаешь, ты не врубаешься, ты ничего не понимаешь в натуре вообще! Ты пойми: Ржевский – это символ свободы русского духа! Идеальный символ! Это чушь, что тем, у кого есть деньги, хочется жить, как в Европе. Им хочется жить как в России, хотя бы вечером, расслабившись, если днем они вкалывают, как в Штатах. И тут – наш «Ржевский»! Тут тебе, бля, не Америка.

– Тут, знаешь ли, всюду не Америка, – заметил Владимир.

– А ты знаешь почему? Потому что этого никто не хочет! Потому что вся Америка работает на свою пенсию, а мы не рассчитываем до нее дожить. Потому что тут все время происходит такое говно, как с Димоном.

– Со Смирновым? – переспросил Владимир.

– С ним самым. Есть схема, можно сказать – идеальная схема. Еби – не хочу. Димону на счет валятся деньги, и вдруг – он их пиздит и пускается в бега. Вместо того, чтобы как всегда переслать их на хуй дальше, срубив свой процент.

– А сколько было денег?

– Вот! – торжественно провозгласил Поручик, поднимая стопку, – в этом-то и главная хохма! Денег было поллимона зеленых!

Владимир заржал.

– Удивительный мудак! – сказал он, – их же даже не хватит, чтобы хорошо спрятаться.

– А прятаться ему придется хорошо, потому что он подставил, как водится, кучу народу. Хорошо еще, что никто из наших не имел с ним дела.

– Димон, даром что мудак, хороший был парень, – сказал Владимир, – выпьем, чтоб жив остался.

Они выпили.

– Возвращаясь к «Ржевскому», – заметил Поручик, – надо сказать, что пока у нас есть такие люди, Америки у нас не будет. Потому что мы ценим напор и грязь, а вовсе не комфорт и надежность. Возьмем, к примеру, секс. Что такое идеальный секс в Америке? Это когда молодая полногрудая девка сосет тебе хуй и при этом визжит от восторга. Можно забесплатно, а можно – по заранее обговоренному тарифу. А что такое русский секс? Это секс наперекор всему, когда уже не хочешь ебать – а ебешь!

Как в Уваровском совхозе

Ебут девок на навозе.

Их ебут, они пердят,

Брызги в стороны летят! – с выражением продекламировал он, разливая водку по рюмкам.