Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера - [2]

Я не против учебы, правда, не против. Я даже читать и писать умею, не говоря уже о простейшей арифметике, которая необходима любому мошеннику как воздух. Но школа для меня это место, в котором люди попусту теряют время. А уж про колледжи и университеты, в которые стремятся попасть все, кому не лень, чтобы поиметь хороший заработок, дом и крутую тачку и стать воплощением Американской Мечты, я вообще молчу. Так что Риди мог бы особо и не стараться с пристраиванием меня "в хорошие руки". Мне и одному неплохо.

— Знаешь, Дик, ты мог бы просто-напросто отпустить меня под обещание вести себя хорошо и не попадаться тебе на глаза, — предложил я, делая глаза как у щенка спаниеля. Тетки в приютах на такое ведутся. Но Риди был наблюдательным сукиным сыном, и все мои трюки были давно ему известны.

— Я что, похож на идиота? — задал он риторический вопрос. Все в отделении, начиная от буфетчицы Мамаши Роббинс и заканчивая роботом-аналитиком по кличке Славный Малый могли бы ему ответить утвердительно, но, как известно, риторические вопросы на то и риторические, чтобы на них не отвечать. Я хмыкнул. Риди ощерился, — Будешь сидеть здесь и ждать, когда я найду школу с директором, достаточно тупым, чтобы взять тебя на поруки, но достаточно умным, чтобы ты просидел там безвылазно хотя бы до Рождества.

— Валяй, попробуй! — предложил я. — Только не надо больше спецшкол — я не очень люблю решетки на окнах и учителей, похожих на сотрудников СС в первые годы гитлерюгенда!

Дика последняя моя фраза заставила поднять голову:

— Уж не обижали ли тебя, малыш Чарли?

Я даже как-то не знаю, считать ли обидой разбитое колено и пару треснувших ребер, но ответил достаточно емко:

— Знаешь, Дик, если надумаешь возвращать меня туда, лучше уж сразу прикончи, хлопот меньше и денег на мое содержание государство сэкономит.

Риди выглядел задумавшимся. Это и есть основная ошибка тех, кто судит о Дике с первого взгляда — то, что он выглядит задумавшимся отнюдь не доказательство того, что он действительно о чем-то думает.

— Ладно, Чарли, туда ты точно не вернешься.

— Вот спасибо, — съязвил я. Как будто сбежать было уж очень трудно.

— Да пожалуйста, — невозмутимо отозвался Дик, и вышел со строгим наказом сидеть на месте, ничего не трогать, ничего не ломать и самое главное никуда не сбегать.

А куда бы я делся, учитывая, что этот ублюдок прицепил меня наручниками к стулу и свалил на хрен его знает какое количество времени?

Конечно, освободиться от наручников было плевым делом. Но вот запертую дверь я как-то не предусмотрел, а сигануть в окно с третьего этажа мне не улыбалось. От нечего делать я прочел свое досье (вот скука-то — они и трети организованных мною мероприятий не накопали!), выкурил три сигареты из пачки "Кэптен Блэка", оставленной Диком на столе, и, наконец, нашел шахматы.

Я давно уже не играл, и фигуры строились на доске будто нехотя, словно новобранцы, а не хорошо вооруженная профессиональная армия, но я не огорчался. Старая партия кого-то из чемпионов мира, с русской фамилией и английским именем, всплыла в памяти, и я начал самым простым ходом, каким только мог начать — королевская пешка шагнула вперед.

Разыгрывать партию с самим собой — это еще не признак надвигающейся шизофрении, это всего лишь проверка себя, своей памяти, своего воображения. Всегда самое сложное — это такая тихая беседа с самим собой. Не знаю, с какой целью Риди приволок шахматы в участок, может, отобрал у кого из задержанных, потому что на человека, умеющего играть в шахматы даже на любительском уровне он похож не был.

Армия черных тем временем окружила белого короля, обеспечивая такой блок, что мат был просто неминуем, и тут вернулся Риди.

Похоже, он давно стоял, подпирая собой дверной косяк, но я был слишком увлечен и не заметил, как он открыл дверь. Увидел я его только после того, как раздался намекающий кашель.

— Не помню, чтобы оставлял шахматы на столе, — сказал Дик. Я независимо дернул плечами:

— У тебя в системе безопасности уйма пробелов, открыть можно даже сейф, причем голыми руками и за минимальное время. Риди, в полиции работаешь или где?

— В полиции. Но обычно задержанные не имеют обыкновения сидеть в моем кабинете, курить мои сигареты и играть в шахматы.

Я пожал плечами:

— Вот такой я оригинал. Проблемы?

— Если только у меня, — усмехнулся Дик, — Если ты закончил, может поговорим.

Я с грохотом сложил все фигуры обратно в коробку и уставился на Риди. Вид у того был довольный. Видимо, процесс поиска "а кому б еще сплавить этого чертова Рихтера" закончился ожидаемым результатом.

— Ну?

— Между прочим, говорить "ну" невежливо и неграмотно.

— Вот спасибо тебе большое, мой персональный учитель грамматики! Риди, может ты ради эксперимента попробуешь не быть такой задницей.

Дик нахмурился. Лицо у него не очень выразительное, по сравнению с ним даже Арнольд Шварцнеггер показывал чудеса мимики, и поэтому понаблюдать за выражением эмоций стоило.

— Скажи-ка мне Чарли, — начал он, усаживаясь за свой стол и глядя на меня, — Какого черта я трачу на такого законченного мерзавца как ты, самые лучшие годы своей жизни, свое драгоценное время, силы и нервную систему?