Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - [108]

Год спустя де Голль уже по-своему рассказывал лейтенанту Ги о своей поездке в Москву: «Я имел намерение не просто обменяться со Сталиным подписями на клочке бумаги. Нет, в первую очередь я хотел ясности. И я был готов в глубине души взять на себя обязательство поддержать его в Польше, в Румынии и т. д. в обмен на твердую поддержку с его стороны в сражении за Рейн, я был готов закрыть глаза… Сталин, разумеется, что-то обещал сквозь зубы и впоследствии ни разу не поддержал наши усилия… Морально мы больше ничего не должны русским, они нам не помогли. Более того, они способствуют восстановлению Германии. Мы заплатили долги, и я готов теперь присоединиться к англосаксам. Да, вполне»^{372}.

Разумеется, такие объяснения не передают в должной мере глубину разочарования, постигшего де Голля в результате московских переговоров. Это оно заставило его сказать, будто Сталин помогает восстановлению Германии, что на тот момент, в 1946 г., совершенно не соответствовало действительности — даже в советской зоне.

По сути, поездка в Москву способствовала изменению позиции де Голля, становившейся все более антисоветской. Решения Сталина в Ялте убедили его в необходимости такого изменения, хотя глава Советского государства и согласился «по доброте» дать Франции оккупационную зону… но за счет территорий из английской и американской зон.

В конечном счете именно англичане и американцы предоставили Франции место, на которое она рассчитывала, и поворот де Голля в сторону Запада пошел быстрее с его уходом от власти и с приходом к ней коммунистов.

В 1945–1946 гг. де Голль охотно верил в возможность третьей мировой войны. Черчилль в Фултоне заявил, что между Востоком и Западом опустился «железный занавес». Рузвельт умер 12 апреля 1945 г., и неизвестно было, как поведет себя его преемник. В Реймсе французский генерал вместе с остальными принимал немецкую капитуляцию, в Берлине же маршал Жуков делал вид, будто не знает, что генерал де Латр должен участвовать в ее повторном подписании, а Вышинский и вовсе попытался исключить его из состава участников. Какое унижение для Франции! Пожалуй, даже более тяжкое, чем негодование маршала Кейтеля, присутствовавшего на станции Ретонд в июне 1940 г., который при виде французского флага рядом с флагами других победителей воскликнул: «Этого еще не хватало!»

КАКОВ ЖЕ ИТОГ?

Сопоставление точек зрения главных персонажей Второй мировой позволяет нам по-новому взглянуть на «Большой альянс», на причины и следствия его возникновения, на то, о чем поведали нам переговоры между лидерами.

Негласная договоренность между Черчиллем и Сталиным о зонах влияния в Европе оказалась более перспективной и реальной, чем ялтинские обещания. Восточная Европа практически перешла под советский контроль, а Греция — под британский (затем американский).

В США осуждение политики Рузвельта, якобы чересчур уступчивой, в большей степени вызывалось его личным поведением, зачастую демонстрировавшим благосклонность к Сталину, нежели действительными поступками и решениями, принятыми в Тегеране и Ялте. Его упорная враждебность к британской и французской колонизации даже поразила Чан Кайши.

Сговор Сталина и Рузвельта изолировал Черчилля и напоминал попытку заместить англо-американский альянс советско-американским — такая тенденция наблюдалась и в ходе Суэцкого кризиса в 1956 г. Рузвельт делал политическую ставку на сокращение Британской империи, от которой уже откололась Австралия. Это означало, что у Рузвельта идея «холодной войны» еще не возникала, хотя она уже укоренилась в умах некоторых его советников, например Форрестола. В сознании Черчилля эта идея существовала подспудно.

Сталин, со своей стороны, отнюдь не отступился от идеи мировой революции. Роспуск Коминтерна был вызван обстоятельствами и тактической необходимостью, более-менее связанной со сближением с Соединенными Штатами.

Англо-американские отношения — в основе своей неплохие — были, тем не менее, не лишены некоего налета соперничества, даже определенного недоверия: Черчилль и Рузвельт пытались обставить друг друга, Черчилль до Ялты, а Рузвельт — после. С особой придирчивостью рассматривались вопросы возвращения потерянных или оставленных территорий, от прибалтийских стран до Китая, от Бессарабии до Сахалина и Курил.

По конфликтным проблемам, связанным с будущим Европы, помимо открытых дискуссий, в «Большой тройке» не существовало фундаментальных разногласий, если не считать вопрос о репарациях. Однако союзники недооценили способность к автономии тех политических сил, которые сумели избежать их контроля, как, например, в Греции, в Югославии, в Китае, где коммунистические партии не повиновались Сталину. Ялтинские договоренности не предусматривали, что в Восточной Европе коммунисты захватят практически всю власть. И в этом они были нарушены. Однако самым жестким коммунизм оказался там, где советские войска отсутствовали: при Тито в Югославии, в Ачбании. В Греции гражданская война разразилась тоже без одобрения Москвы. К тому же во время Ялтинской конференции, в 1945 г., многие западные демократы видели в присутствии русских, например, в Венгрии, Румынии, Болгарии гарантию против возвращения либо немецкого влияния, либо фашизма, либо того и другого.