Семь фунтов брамсельного ветра - [12]

— А он кто был?

— В ту пору он был журналист. В «Городских голосах»… Это было четыре года назад, я тогда второй класс закончила.

С минуту мы шагали молча. Наконец Лоська сказал, опять срубив на ходу крапиву:

— Ты держись…

Я кивнула. Хотелось поскорее закончить разговор, я не могла говорить про это долго: начинала ощущать жуть падения и видела летящую навстречу землю…

Мы зашли на пустырь, постояли немного над Умкиным холмиком и двинулись дальше. Лоська жил на улице Короленко в двухэтажном, обшитом досками доме с крылечком (этакая старина!). Поднялись по темной лестнице, на ней пахло котами и жареным луком. Лоська снял с шеи ключ, отпер обитую клеенкой дверь.

Мы оказались в тесной квартирке — двухкомнатной, как и наша, только гораздо меньше. С обшарпанными обоями, с угловатой мебельной стенкой местной фабрики, с потертыми стульями и старой диван-кроватью. Только телевизор в углу был большой, современный (потом я узнала, что Лоськин отец купил его в прошлом году, за месяц до несчастья). Между окнами висела копия левитановской картины «Март» в деревянной раме — дом на ней был почти такой же, как этот, Лоськин. Под картиной стояла распираемая книгами этажерка. Книги были всякие: «Сказки» Пушкина, растрепанный том «Войны и мира», разномастные издания Жюля Верна, перепутанные выпуски про волшебника Изумрудного города, толстенный старый Андерсен, учебники, справочники по автомобилям, два тома «Детской энциклопедии», «Оливер Твист», «Жизнь животных», «Тихий Дон», «Госпожа Бовари», отдельные книжки «Всемирной детской библиотеки»…

— Женя, хочешь кофе? У нас есть растворимый. И яблочный джем…

Да, гостеприимная личность, джентльмен.

— Спасибо, не хочу. Мы же недавно завтракали. А джем я вообще не ем, он сладкий, можно растолстеть.

— Ты? Боишься? Растолстеть? — он прошелся по мне темно-синими «индийскими» глазами (в которых даже белки из-за этой синевы были голубыми).

— Тебе не понять… Лоська, я пойду. Ты проводи меня, но только до ближнего угла… — Я видела, что он то и дело поглядывает на Даррелла, наверно, не терпелось уткнуться в книжку…

После этого мы с Лоськой стали видеться часто. Чуть не каждый день. Или встречались на пустыре, или он прибегал ко мне. Он познакомился с мамой и с Ильей и скоро перестал их стесняться (не такой уж «не-ком-му-ни-ка-бель-ный»).

Мама однажды сказала мне:

— Где ты отыскала этого кавалера? Этакий гибрид беспризорника с лицеистом. Удивительно правильно выражает свои мысли. Кто его родители?

Я вздохнула и рассказала про Лоськиного отца.

— А матери следить за ним некогда, она вкалывает на двух работах. Дежурный администратор в «Доме приезжих» у Автовокзала, да еще уборщица в фирме «Консуэлло». Лоська ей иногда помогает…

— Могла бы все же следить, чтобы не ходил такой извозюканный…

— Мама, это не зависит ни от родительской заботы, ни от достатка. Есть личности, которые просто не могут не собирать на себя всякий мусор. У меня два таких были в лагере…

Илья отнеся к Лоське со сдержанной симпатией:

— Есть в этой личности некий скрытый потенциал…

Однажды я уговорила брата сыграть с Лоськой в шахматы. Илюха пожал плечами и сел за доску — из вежливости. После первого проигрыша он сдвинул на лоб очки и взлохматил кудлатый затылок. После второго мигал полминуты.

— Ты, отрок, где учился сей древней и мудрой игре?

— Не знаю… Сперва у отца, потом с кем придется…

— Уникум…

А когда Лоська ушел, Илья стал внушать мне, что Лоську надо направить к хорошим наставникам. «Тогда дитя через какое-то время потрясет основы шахматного Олимпа».

На следующий день я спросила у Люки:

— У вас во Дворце есть шахматный кружок? Надо там показать Лосенка, Илья говорит, что он будущий Карпов и Каспаров.

Люка и Лоська были уже знакомы и относились друг к другу вполне по-приятельски. Люка сказала, что кружок есть и даже работает, несмотря на летние каникулы. Мы стали уговаривать Лоську пойти и записаться. Он, конечно, сперва упирался. Во-первых, говорил, что шахматы для него это так просто, вроде забавы и способа раздобыть «на мелкие расходы». А во-вторых…

— Кто меня туда пустит… — он крутнул поясницей, и его перемазанные штаны взметнулись, как истрепанное в походах знамя, а рыжая футболка с дыркой на пузе перекосилась.

— У тебя что, нет приличных штанов и рубашки? — спросила бесцеремонная Люка.

Лоська сказал, что есть. Но к чистым рубашкам пыль и мусор все равно пристают почти сразу, а свои «пижонские и почти новые» джинсы он терпеть не может, потому что в них жарко и «внутри они как тёрка».

— Придется потерпеть, — безжалостно решила Люка.

Приодетого и причесанного Лоську мы привели во дворец. Люка чувствовала себя здесь хозяйкой, сразу отыскала нужную комнату (с двумя большими шахматными конями на двери), безбоязненно шагнула через порог, потянула меня и втолкнула Лоську.

С десяток мальчишек и девиц — лет от восьми и до шестнадцати — сосредоточенно молчали за шахматными столиками с двойными часами. Худой горбоносый гроссмейстер с круглыми очками, лысиной и кудряшками на висках двигался на цыпочках между столиками, поглядывал, что-то говорил вполголоса. Люка нарушила чинную тишину отчетливым «здрасте» и вопросом, можно ли записать новичка.