Семь демонов - [23]

— Было бы хорошо, если бы вы прибавили к десяти пиастрам еще и мерку чая.

Марк посмотрел на Абдулу, который, слегка наклонившись, объяснил по-английски: «Я так и думал, эфенди. Среди груза, который я привез сюда два дня назад, есть несколько ящиков с самым отборным чаем, какой только можно найти в Египте. Два гафира охраняют его днем и ночью со дня прибытия.»

Марк кивнул. Он уже давно заметил, что феллахи помешаны на чае. Так как религия запрещала алкоголь, крестьяне долины Нила с давних пор прибегали к другим источникам наслаждений. И так как гашиш был слишком дорог и мешал работе на полях, чай стал для миллионов крестьян наслаждением номер один. Марк знал, что ни один феллах не пойдет на поле без кувшина крепкого, очень сладкого чая. Он бодрил и доставлял физическое удовольствие. Он был их единственной роскошью и, таким образом, неотъемлемой частью их жизни. Египтяне литрами пили густой, черный, сдобренный хорошей порцией сахара чай.

— Хорошо, хагг, вы получите свой чай.

— И сахар, доктор Дэвисон.

— И сахар.

— Я узнал, — продолжал умда, — что вы берете к себе на работу и мужчин из Хаг Кандиль. Я должен предупредить вас, что вам придется иметь дело с отпетыми негодяями. Сейчас мы живем с ними в мире, и все же я каждую ночь подпираю дверь бревном.

— Что вы предлагаете, хагг?

— Я попытаюсь выступить в роли посредника между вами и мужчинами из Хаг Кандиль. Хотя, конечно, мне придется пойти на унижение, — он развел костлявыми руками и поднял худые плечи, — но я все же смогу попробовать для вас все уладить.

— Что, собственно, происходит? — рассерженно прошипел Холстид.

— Обычные игры. Договор об обязательствах сторон. Ты нам платишь, а мы за это не будем вставлять тебе палки в колеса.

Марк снова обратился к умде:

— Что я могу сделать, чтобы помочь вам в этом, хагг?

— Я — старый человек, доктор Дэвисон, и дни мои, увы, сочтены. Сколько раз я еще увижу восход солнца, ведает только Аллах. Единственным утешением была бы мне в моем преклонном возрасте и при моей бедности совсем маленькая, ничтожная роскошь. То, что для такого большого и состоятельного человека, как вы, вообще не имело бы значения. — Его улыбка стала еще шире. — Мне бы хотелось получить кока-колу.

Марк бросил нетерпеливый взгляд на Абдулу, который быстро подтвердил по-английски:

— Она прибыла вместе с чаем. Целый ящик.

— Умда из Хаг Кандиль знает об этом?

— Нет, эфенди.

— Тогда пусть так и будет. Чего нам только не хватало, так это дурацкой распри из-за нашей кока-колы. — Он заставил себя улыбнуться и сказал, обращаясь к умде: — Договорились!

Старый патриарх заметно расслабился и снова откинулся на спинку кресла, довольный, он улыбался, отчего на его лице играли тысячи морщинок.

Сенфорд Холстид, наблюдавший в это время за женщиной, которая искала блох в волосах маленького мальчика, прошептал Марку:

— Долго еще это будет тянуться?

— Уже недолго. Улыбнитесь старику и проглотите чай. Если вы после этого громко рыгнете, он станет вашим другом до гроба.

— Вы шутите!

— Нужно уметь приспосабливаться к обстановке, мистер Холстид.

— Я не могу больше выносить эту вонь, Дэвисон, и я не думаю, что это подходящее место для моей жены.

— Ваша жена, мистер Холстид, в данный момент настолько не имеет значения, что умда был бы более высокого мнения об осле, если бы у вас таковой имелся. Еще пару минут, и мы отправимся в лагерь. Я хочу задать ему несколько вопросов о Рамсгейте.

Проглотив остатки невыносимо сладкого чая, Марк заметил мужчину, который стоял в толпе с самого края и, казалось, не слушал беседы. Маленький, тучный и потный, он резко отличался от жителей деревни, особенно необычно выглядели его белая, застегнутая до самого ворота рубашка и темные брюки. У него было толстощекое лицо и длинные, волнистые, блестящие от жира волосы. Воротник и манжеты рубашки были грязные, а спереди она была вся в пятнах. Мужчина стоял, прислонившись к забрызганной мочой стене, и ковырял пальцем в ухе. Его мнимое равнодушие насторожило Марка.

Марк знал, кто он такой. Это был деревенский грек, единственный лавочник, спекулянт, торговец сукном, делец и ростовщик. В каждой деревне от дельты до Судана был такой человек: греки уже давно появились в долине Нила, почуяв возможность поживиться за счет бедных крестьян, которым не к кому было обратиться, когда им нужны были деньги. Дело переходило от отца к сыну. Они редко вступали в смешанные браки с местными жителями и предпочитали выписывать невест из Греции. Они селились на краю деревни, не принимали участия в общественной жизни и вели за счет наивных феллахов вполне приятное существование.

Марк запомнил одутловатое лицо торговца и снова обратился к умде:

— У меня есть несколько вопросов, хагг.

— А у меня есть ответы, иншаллах.

— Сто лет назад сюда приехал англичанин, чтобы копать в руинах. Это было еще до Питри, хагг. Он умер от болезни, и на его лагерь и место вокруг него был наложен карантин. Вы знаете это запрещенное место?

В первый раз за то время, что умда провел на улице, взгляд его маленьких умных глаз помрачнел.

— Это было давно, очень давно, доктор Дэвисон, и сейчас здесь уже нет никакого запретного района. Я, честно говоря, что-то не припомню, чтобы такое место вообще было, а мне ведь уже больше восьмидесяти лет.