Семь даосских мастеров. Древняя традиция бессмертных - [33]

Двигаясь на восток, Хао Тайгу пришел к мосту с семью арками. Мост опирался на скалистый обрыв, тут и там испещренный небольшими и неглубокими пещерами. Река, протекавшая под мостом, была спокойна и чиста.

«Отличное место для медитации!» — подумал Хао Тайгу, забрался в одну из пещер и сел в позу лотоса. Вначале его никто не замечал, и он мог практиковать без помех. Но затем оказалось, что в этих пещерах время от времени останавливаются на ночлег беженцы из голодающих северных провинций, которые были не прочь поболтать с мудрецом, медитирующим под мостом. Приходили взглянуть на мудреца и любопытные жители ближайших деревень, принося, впрочем, кое-какую еду. Вскоре на земле вокруг Хао Тайгу уже стояло множество мисок с рисом и лапшой, лежали лепешки. Еды было столько, что Хао Тайгу не мог все съесть сам, так что в пещеру за остатками еды повадились наведываться разные птицы и звери. Приходили за едой в пещеру Хао Тайгу и дети из бедных семей, живших неподалеку. Утолив голод, дети оставались играть в пещере. Они воображали, будто Хао Тайгу — это Будда, и построили вокруг него небольшую ограду из камней. Они кланялись ему, что-то говорили и играли вокруг него. Но мастерство Хао Тайгу было уже достаточно велико, и детский смех и царящий вокруг переполох не мешали ему медитировать. Он умел находить тишину внутри шума.

В один из дней дети не пришли: в одной из ближайших деревень отмечался буддистский праздник, посвященный бодисаттве Гуань Инь, и все дети были там. Хао Тайгу выбрался из своей пещеры, чтобы насладиться красотой и умиротворенностью окружающей природы. Тут под одной из арок моста он заметил человека. Тот полировал камень. Время от времени он прекращал свое занятие, брал камень, смотрел на него и вновь продолжал полировать. В конце концов, камень становился таким тонким, что рассыпался в руках, а человек брал следующий булыжник и начинал полировать заново. Хао Тайгу подумал, что в происходящем есть что-то странное, и решил расспросить человека:

— Уважаемый, вы так усердно полируете камни, но мне кажется, ваше усердие не ведет ни к какому результату. Чего вы пытаетесь достичь? Может, я могу вам чем-то помочь?

— Я пытаюсь сделать зеркало, — ответил человек.

— О! — воскликнул удивленный Хао Тайгу. — Но ведь для изготовления зеркала люди полируют бронзу, а отнюдь не камни! Полируя камни, вы никогда не достигнете того, к чему стремитесь!

Человек прекратил полировать камень, посмотрел на Хао Тайгу и громко рассмеялся ему в лицо:

— Ха-ха-ха! То есть ты говоришь мне, что, тупо сидя здесь и полируя свои камни, я никогда не получу зеркала? Ты лучше на себя посмотри! Ты думаешь, что, тупо сидя в своей пещере, сможешь стать Бессмертным?

И тут Хао Тайгу понял, что вся эта полировка камней имела одну лишь цель — чему-то научить его самого. Он уже собрался было попросить человека дать ему более подробные указания, но тот внезапно исчез. «Похоже, этот мудрец прав, — сказал сам себе Хао Тайгу, — мое постоянное упорное сидение в этой пещере превращается уже в „тупое сидение"».

Он быстро вернулся в пещеру, собрал свои пожитки и пошел прочь.

Попрощавшись с другими учениками, Тань Чанчжэнь отправился на юг. Однажды сумерки застали его неподалеку от какого-то города, и он тщетно искал заброшенный дом или храм, где можно было бы переночевать. Вконец отчаявшись, он подошел к большому особняку, за забором которого виднелось множество построек, и постучал в двери в надежде найти здесь приют на ночь. Хозяина особняка звали Гу Цу-тин. В молодости он интересовался изучением Дао, но, к несчастью, на своем пути встречал лишь мошенников, выдававших себя за даосских мастеров. В результате у него выработалось стойкое предубеждение против любых религиозных учений, и он старательно избегал общества монахов и всех тех, кто проявляет лишь малейший намек на духовность. Так что когда Гу Цу-тин открыл дверь и увидел даосского монаха, он резко сказал Тань Чанчжэню:

— С даосизмом я покончил. В моем доме нет места для даосских и буддистских монахов. Пожалуйста, уходите!

Тань Чанчжэнь увидел, что Гу Цу-тин по сути своей человек честный и искренний, а его предубеждения могут быть развеяны. И он решил во что бы то ни стало поговорить с этим человеком и постараться вернуть его на путь Дао.

Глава 17

Тань Чанчжэнь уже открыл было рот, чтобы объяснить Гу Цу-тину, что не все даосы являются мошенниками, но тот резко прервал его:

— Послушай, монах, не нужно мне ничего объяснять. Я уже сотни раз слышал то, что ты собираешься мне сказать. И всякий раз это была лишь лицемерная ложь. Все вы мошенники.

И дверь захлопнулась у Тань Чанчжэня перед самым носом. Но это не убавило его решимости. Он хотел показать хозяину дома, что есть люди, искренне стремящиеся к Дао. Видя, что уже спустилась ночь, он решил сесть медитировать прямо перед дверью дома Гу. Около полуночи двери распахнулись, и слуги Гу Цу-тина выплеснули на него ведро холодной воды. Тогда Тань Чанчжэнь пересел на другую сторону дороги. Ночь выдалась холодная, вскоре в воздухе закружились снежинки. Снег шел до самого утра. Повсюду навалило глубокие Сугробы, и только небольшой клочок земли вокруг сидящего Тань Чанчжэня остался чистым.