Семь братьев для Белоснежки - [14]

В сумеречном оранжевом мареве Алена видела, что их оплетают тонкие, сверкающие, будто серебро, нити паутины. Эти нити тянутся от стен и окон, пересекают комнату, охватывают обручами руки и ноги братьев, их шеи, однако никто из семерых не видит этих нитей. Она знала это, как знала и то, что, не видя, они их чувствуют. Все семеро чувствуют, что связаны невидимыми путами, из которых им не выбраться. Никогда.

Алена проснулась посреди ночи и вдруг, к собственному удивлению, обнаружила, что плачет.

— Чего это я? — шепотом удивилась она, вытирая глаза и дорожки слез на висках. — Странный сон, но совсем не страшный. Почему я реву?

Полежав немного и успокоившись, она попробовала воскресить сон в памяти. Образ из сновидения возник перед ее глазами неожиданно ясно, будто она видела это вовсе не во сне, а наяву.

Тишина загородного дома. Закат солнца. Семеро в паутине, привязанные к дому. И дом, оплетенный серебряной паучьей сетью.

— Совсем не страшный сон, — пробормотала Алена. — Вот только…

Только в этом сне все равно было что-то пугающее, гнетущее, тяжелое.

Обреченность.

Это слово как будто высветилось в воображении Алены большими буквами. Да, именно — обреченность.

Девушка тряхнула головой, отгоняя плохие мысли.

— Чего только не приснится на новом месте, — зевнула она, повернулась на бок и снова уснула.

Второе сновидение было удивительно реалистичным. Настолько, что Алене казалось даже, что она вовсе не спит.

К ней в комнату пришла ее мачеха — Альма. Она была одета в белое платье — простенькое, старомодное. Каре превратилось в длинную толстую косу. Но самое главное: Альма из сна выглядела совсем молодой — девушкой лет двадцати, не больше.

Склонившись над ее кроватью, эта, словно пришедшая из своей далекой юности, Альма, раздраженно хмурилась и говорила:

— Уходи! Тебе здесь не место! Ты должна уйти! Если не уйдешь — пожалеешь!

Алена хотела ответить, что ей ни капельки не хочется здесь быть, и она была бы рада вообще никогда сюда не приезжать. Но, как это иногда бывает во сне, не могла произнести ни звука. А молодая Альма в старомодном платье продолжала тихим голосом прогонять ее:

— Возвращайся туда, откуда пришла! Уходи из этого дома! Я не позволю тебе здесь остаться!

Алена снова хотела возмутиться: как смеет эта женщина ее прогонять?! Чего она добивается? Чтобы Алена оставила ей своего отца, а сама уехала? И что тогда случится с папой? То же, что произошло с предыдущими четырьмя мужьями Альмы? Ну уж нет!

Только и в этот раз Алене не удалось произнести свои слова вслух. Сон лишил ее голоса — она могла только слушать угрозы своей мачехи.

Алена очень хотела проснуться — даже сквозь сон она испытывала сильнейшее раздражение от того, что не может ответить этой женщине, высказать ей все, что о ней думает. Не может даже сказать, что не собирается ее слушать — она ни на шаг не отойдет от папы, что бы там не задумала Альма. Но проснуться тоже никак не выходило.

Однако спасение пришло вместе с новым сновидением. Буквально только что она безответно выслушивала Альму, и вот уже перед Аленой большой двухэтажный особняк с красивыми газонами и коваными воротами, подернувшись рябью, превращается в маленькую дряхлую хижину с яблоневым садом.

Перед хижиной на скамейке под яблоней сидит девушка с длинной черной косой. Судя по фигуре — она носит ребенка. Алена не видит ее лица — голова девушки низко опущена. Белые ладони покоятся на животе, словно обнимают еще не родившееся дитя. Девушка что-то тихо напевает себе под нос, и словно в замедленном кадре Алена видит, как с ее бледной щеки срывается вниз одинокая слеза. Она застывает в воздухе, сверкая, словно бриллиант… Потом все заволакивает темнотой и сон исчезает.

Когда Алена проснулась, уже рассвело. Ее никто не будил, поэтому она решила, что можно поспать подольше. Однако стоило ей закрыть глаза и начать снова погружаться в сон, как изнутри поднялось смутное беспокойство и вмиг прогнало остатки сна. Девушка распахнула глаза и поняла: беспокойство вызвано чужим присутствием.

В комнате кто-то был.

Алена резко поднялась на постели. Вздрогнула от неожиданности, обнаружив, что на нее смотрит пара желтых глаз с вертикальными черными зрачками — узкими, как щелки. Существо обладало черным окрасом и короткой глянцевой шерстью.

— Кошка, — сонным голосом констатировала Алена.

Поморгала, играя в гляделки с животным, посмотрела на закрытую дверь, и спросила, толком сама не понимая, к кому обращается:

— Как сюда попала кошка?

Животное тем временем издало возмущенное «мя-а-ау!», словно хотело сказать: «Ты кто такая? Я тебя впервые здесь вижу» — и спрыгнуло на пол.

Откинув покрывало, Алена свесила ноги с кровати, встала и, как была, босиком, поплелась к двери. Открыв ее, посмотрела на кошку.

Животное тем временем смотрело на нее. И в выражении желтых глаз Алена совершенно ясно читала что-то вроде: «Тебя кто-то просил открывать мне дверь?». Почему-то почувствовав себя крайне глупо, Алена разозлилась:

— Брысь отсюда!

Кошка равнодушно отвернула морду и с горделивым видом, не торопясь, прошествовала к выходу. Как только она оказалась в коридоре, девушка закрыла дверь.