Семь бойцов - [5]

Вскоре разгорелся бой. Сначала раздались одиночные выстрелы. Плохо окопавшиеся бойцы сразу же попали под пули. Затем заговорила артиллерия. Долину заволокло дымом. Один за другим гибли наши люди. Мой взвод таял на глазах, а ведь мы два года сражались бок о бок.

Потом, вспоминал я, осталось всего восемь человек.

Восемь опытных, закаленных бойцов! Казалось, пламя перед ними отступает и пуля их не берет. Они были полны решимости сражаться до конца. Между тем огонь противника становился плотнее. Уже хорошо можно было различить подползавших фашистов.

В эти минуты немцы оборвали нашу связь со штабом, но, сориентировавшись, я и сам понял, что мы обороняем позицию, которая уже больше никому не нужна…

— Есть кто здесь? — спросил я, очнувшись от полузабытья.

Никто не отозвался.

Где мой отделенный Мурат? Ведь я должен быть вместе со своими бойцами! «Взвода нет, — тихо прошептал я. — Все погибли…»

Существует поверье, будто солдат не может пережить свою часть больше чем на месяц. Значит, мне некуда спешить! Неужели уничтожена вся дивизия? От этой мысли мне стало жутко. Мрачное предчувствие охватило меня. Но ведь если б уцелела хоть одна рота, слышалась бы перестрелка!

Собравшись с силами, я пополз дальше, внимательно вглядываясь вперед. Возле покосившейся ограды в ряд лежали десять почерневших трупов. Этих расстреляли. У троих на пилотках сверкали красные звезды с серпом и молотом. Чуть подальше валялась изуродованная туша лошади… Я поспешил к лесу. Осторожно пробираясь сквозь чащу, прислушивался к каждому шороху, боясь наткнуться на засаду. Но попадались одни лишь трупы…

II

До реки оставалось метров двести. Я с трудом передвигал ноги. Вода притягивала меня, как магнит. Сквозь кустарник я видел серебристую излучину реки и спешил прильнуть к ее холодным волнам. Эта древняя река и скалы, поросшие бело-зелеными лишаями, на мгновение заставили меня забыть обо всем на свете.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая прибрежные кусты в мягкие тона. Огромные папоротники вдоль скал отливали пурпуром. Меня манил противоположный берег. Ведь именно с той стороны я ушел утром вместе со своими людьми. Там каждый кустик знаком, и каждая кочка помнит пас. Может быть, кто из моих людей и остался жив? И сейчас пробирается сквозь кусты? А может, жив и Мурат?

Между тем темнело. Я пристально вглядывался в противоположный берег. Отражаясь в воде, он казался совсем рядом. И эта близость еще больше волновала меня. Наконец я решил, что лучше погибнуть у порога родного дома, чем увидеть, что там никого не осталось в живых.

Буду переправляться! Но переправиться на тот берег не так-то просто, тем более если в кустах притаилась засада; Ведь река — всегда препятствие на пути солдата. На ней он — открытая цель! По опыту я знал, что в таких случаях нужно действовать осторожно, не торопясь.

Я еще раз окинул взглядом прибрежную отмель и поднес к глазам бинокль, о котором совсем было забыл. Правый берег Сутьески, казалось, можно достать рукой. Мысленно я уже шел по тому берегу. И вдруг словно молния меня пронзила — в поле моего зрения попал немец. В бинокль он казался огромным и был совсем рядом. Одетый в помятый мундир, он стоял под кленом, держа на плече винтовку. Смотрел он хмуро и независимо. От волнения у меня перехватило дыхание, тревожно забилось сердце. Я рассмотрел край растянутой палатки. Совсем близко. Протяни руку и коснешься ее пестрой поверхности. Я опустил бинокль и посмотрел невооруженным глазом. Расстояние между мною и немцем немного увеличилось. Я снова поднял бинокль и заметил почерневшую от росы растяжку, а рядом с нею тонкий телефонный провод. Вот оно что! Но немец, казалось, был равнодушен ко всему на свете. Он с беззаботным видом нес свою службу и время от времени спокойно рассматривал противоположный берег. И это спокойствие раздражало и пугало меня. Фашист чувствовал себя спокойно на нашей земле! Во мне поднималась волна ненависти. «Убить его! — мелькнула мысль. — Гляди, как хорошо виден его затылок! И коробка пулеметных лент у палатки! Буду переправляться в этом месте…» — решил я.

Подо мной резко хрустнула ветка. Я замер. Тишина. Подул легкий ветерок, и листья вокруг зашептались, словно предсказывая чью-то смерть. Умереть? Стать мишенью, как то чучело в школе? Нет, ни в коем случае. Необходимо как можно осторожнее переправиться через реку. Представь, что ты в центре горящего города, и тебе во что бы то ни стало нужно из него выбраться. Нет, ты не должен допустить, чтоб тебя убили. Будь храбрым, ведь ты — солдат. Сейчас ты, как иголка в стогу сена, никто из них не знает, где ты. И уцелеть — это твой долг. А долг — это то, что заставляет забыть страх и дает силы подползать даже к амбразуре ощерившейся огневой точки.

Вдруг откуда-то донеслось повизгивание собаки. Что это, полиция? Я уже собрался войти в воду, но в этот момент; как назло, часовой повернулся в мою сторону. Невольно, словно подчиняясь гипнозу, я поднял бинокль и приблизил к себе это лицо. Водянистые выпученные глаза, казалось, цепко впились в меня, будто обнаружив. Не знаю, сколько прошло времени, но я так и не тронулся с места. Немец же стоял свободно, на открытой поляне перед палаткой, словно у себя дома. Будто не он, а я нахожусь в чужой стране. От обиды у меня перехватило дыхание. Я поднял винтовку и прижался щекой к прикладу.