Семь баллов по Бофорту - [61]

— Брось, — сказал Борис, — ты сколько лет золото моешь? Лет двадцать уже есть? То-то.

Он высыпал отмытое золото в мешочек, набрал лоток и подозвал Витьку: «Смотри!» Вода тихо покачивалась, как бы баюкаясь в деревянном лотке, и, слизывая песок, ускользала в землю. Шлих становился все тоньше и тоньше, песок как бы таял на глазах.

— Золото! — воскликнул Витька, — Ты выльешь его!

Он хотел пальцами выудить желтый кусочек, но Борис остановил его руку: «Положи, никуда оно не денется!» И продолжал баюкать лоток до тех пор, пока не сгреб в его пятку желтую кучку металлических крупинок.

— Я так никогда не сумею, — с отчаянием сказал Витька.

— Эх ты, налим! — сплюнул Жучок. — «Не суме-ею!» А ты сумей…

На следующий день Витька проснулся сам и, хотя от работы на бульдозере здорово ломило поясницу, поднял всех.

— А ну, айда стараться!

В тот вечер в его лотке впервые мелькнули тусклые золотые блестки.

— Золото! — завопил Витька и помчался, хрустя галькой, к Борису. — Золото!

— Выплесни, — сказал Борис, — это только знаки. Ну, когда очень мало золота…

Но Витька все-таки собрал искристые чешуйки.

— И тебя Черный ручей околдовал? — спросила его как-то Нюра, и глаза у нее стали грустные. — Далось вам это золото. Корень с Мишкой опять подрались из-за места у ручья… Лучше приходи вечером, Сергуня про тебя спрашивал.

Витька в тот вечер к ней не пошел, не пошел и на следующий и вообще, пожалуй, не пошел бы, если б Нюра не пришла за ним сама.

Уплетая пирожки с картошкой и луком, Витька почти забыл свою досаду, когда в балок без стука вошел Борис. Увидев Витьку, он вроде смутился. А Нюра засуетилась, обмахнула передником табуретку, зачем-то побежала в сенцы. Они посидели втроем, попили чаю. И Витьке жутко было смотреть, какие большие и нежные были у Нюры глаза.

— Так я, пожалуй, пойду. Третий лишний, — вдруг усмехнулся Борис и стал выбираться из-за стола.

Нюра опустила глаза и катала из хлеба шарик.

— И я пойду, — сказал Витька, — поздно.

Он попрощался и пошел на крыльцо — подождать Бориса. Но тот так и не вышел.

В середине лета на Черный приезжал большой начальник из управления. В бригадирском балке его напоили чаем с медом, Нюра притащила румяных крендельков. День был синий и такой ясный, что все казалось красивым, даже Черный. Начальник похвалил участок за выполнение плана и хорошую лоточную добычу золота: «Комсомольский поход за золотом — это очень важно на сегодняшний день». И польщенные ребята больно трескали друг друга между лопаток: видал, герои мы — во как! Среди лучших лоточников бригадир назвал Афанасьева. Он работал в первой смене. За ним посылали, но он не пошел: работа есть работа.

Жучок по этому поводу сказал:

— Борька свое дело знает туго. Плата сдельная, а кто ему заплатит за простой?

Однажды Витька проснулся оттого, что кто-то с грохотом разбирал крышу. За окном смачно шлепало.

Жучок с тазиком метался в углу, где стояла печка: ловил звонкую струйку, низвергавшуюся с потолка. Гроза! Витька любил грозу. Трах-тара-рах! Комната залилась электросварочным светом.

— Светопреставление! — причитал Жучок. — Гроза на Колыме! Ах ты, матерь божья, опять треснуло!

Витька с облегчением подумал, что вечером, хочешь не хочешь, придется остаться дома и можно пригласить Нюру и запустить радиолу.

По правде говоря, он вконец измотался за эти недели. Днем клевал носом в своем бульдозере, и его сто шестьдесят процентов благополучно загремели за сто двадцать. А ночью — лоток. Иногда Витьке все было противно до тошноты. Слабак… Вот Борис — тот настоящий мужчина.

— Сам Джек мыл золото охотно, пески Клондайка и Юкона, — запел Борис.

В песенке говорилось, что уж если сам Лондон не брезговал золотом в целях личной наживы, то им и сам бог велит: ведь они моют золото не для себя.

Фиолетовый свет молнии на секунду залил лицо Бориса, он не зажмурился.

— Как Виктор, спит? Витя, ты спишь? — спросил Борис.

Витька притворился спящим: пусть будят.

— Спит! — сказал Жучок. — А ты что, никак погулять решил? Ко вчерашнему местечку? А не накроют?..

Пока они собирались, Витька не решался пошевелиться. Почему-то стыдно было дать знать, что он не спит. Куда они собрались? Неужели на полигон? На полигон! Там раз плюнуть — и двести граммов. У Витьки взмокли виски: на полигонах запрещено мыть золото, ведь это воровство! Хлопнула дверь, и в балке запахло дождем. Нет, Борис не пойдет на воровство.

Промучившись часа полтора, Витька все-таки не вытерпел, пошел бродить по полигонам.

Когда он вернулся, Борис и Жучок уже были дома. Печка раскалилась докрасна. На веревке сушилось все их барахло.

— Тоже прогуляться захотел? — поинтересовался Жучок.

— Ага! — нагибаясь, чтобы стащить сапоги, Витька заметил, что из мешка торчит лоток Бориса. Лоток был мокрый.

Борис откуда-то извлек бутылку перцовки и портвейн.

После длительного поста их быстро развезло. Они сидели красные, осоловевшие и говорили все разом.

— Раньше была житуха, — кричал Жучок, — на лошаденку да по тайге! Один! Жилку нашел — бери, все твое. Один!

И на глазах у него навертывались слезы. «Какой я подлец, — думал Витька, — я ведь их подозревал».

— Слушай, Борь, — сказал он, чувствуя, как голос дрожит от умиления. — Борь, ты послушай, я же думал… Я знаешь, что думал… Борь, ты послушай, черт, забыл… Нет, я думал, вы на полигоне золото мыли лотком. Ударь меня, Борька, а? Я ж вас ворами посчитал…