— Меня тут не было, я ничего не видел, я пошел!
Азамат даже не обратил внимания на то, что Борис-Кипарис смылся. Он стоял напротив своего противника и про себя повторял любимое словечко: «Ну и пусть! Чему быть, того не миновать!»
И вдруг Синяк как развернется да как саданет… Азамат даже не почувствовал, как перекувырнулся. Потом, как только поднялся, снова шлепнулся носом. Противник сбил его еще два, а то и три раза подряд.
Где уж тут помнить, сколько раз он бросался на своего противника и сколько раз летел кувырком.
Другой бы на его месте давным-давно отступился. Но Азамат не мог пойти на попятную. Он ведь защищал не только себя, но и честь своей улицы. А это всегда не легко… Часто за это приходится быть битым.
А Самат, вместо того чтобы помочь, уговаривал угомониться.
— Хватит тебе! Чего поперся на сильного?
Вот попробуй положись на такого братца! Ничего себе защитник.
Лишь один раз Азамат, изловчившись, вцепился в кудри своего врага. Тут уже удалось нанести классический удар снизу. Из носа Синяка брызнула кровь.
Азамат внезапно почувствовал, как тот начал отступать. Ему не то надоело бить слабого, не то он и в самом деле сдрейфил перед разъярившимся пацаном, не умеющим просить пощады. Одним словом, Синяк вдруг дал тягу.
— А, удираешь? — кричал Азамат, исступленно преследуя противника.
В это мгновенье ему на глаза попались девчонки, которые галопом неслись к месту побоища.
— За что тебя излупили? — ахнула Земфира.
Она и сама могла бы сообразить, что произошло.
— Я же тебе говорил: чего поперся на сильного? — тянул Самат.
Азамату в таком состоянии отчаянно хотелось хватануть его за грудки и оттузить как следует.
— Из-за чего опять подрались? — хмуро повторила Земфира.
Азамат промолчал, а Самат кивнул в сторону злополучной афиши:
— Из-за чепухи какой-то!
А между тем Земфира старательно стирала надпись на заборе, как бы подчеркивая, что на Последней улице трусы не водятся.
Отчего мальчишки так часто дерутся?
На этот вопрос сразу не ответишь. «Может, — размышляет Азамат, — нам не хватает выдержки? Или мудрости? У взрослых тоже немало ссор между собой да споров. Но они же как-то обходятся без драки? Во всяком случае, пытаются обходиться без кулаков. А что у нас получается: не то сказал — двинул, не то сделал — съездил, не так повернулся — дал по шеям, пропустил мяч — бацнул. Кулак вместо ума!
Чего-чего только не придумали мальчишки за всю свою историю! Это они дают «зуботрещину», «захрястку», «тумака» или «кидают пачки». Последняя улица может «колотырнуть», или, например, «гараснуть», «затуторить», или, скажем, «выколотить дух».
Азамат думает обо всем этом потому, что у него самого болит спина, под глазом здоровый синяк и, само собой разумеется, губа ноет почем зря. Все это честно заработано в последнем бою с Синяком. Пересиливая себя, он все-таки пытается следить за рукой учительницы, которая аккуратно-преаккуратно выводит на доске всего-навсего два слова: «Моя улица», и не спеша ставит жирную точку.
— Такова тема нашего сочинения, — говорит она, отложив мел и сдувая с пальцев белую пыль. — Если кому-либо что-нибудь не совсем ясно…
Азамат одним ухом слушает учительницу. Его взгляд блуждает по черной доске от стены до стены. «На ней, пожалуй, удобнее писать афиши, чем на заборе. Притом не надо искать уголь, — размышляет он. — Вон мелу сколько хочешь…»
Разве Тамара упустит такую блестящую возможность высказаться? Ее рука уже тянется вверх.
— Про наших мальчишек с Последней улицы можно написать? — спрашивает она лукаво и при этом теребит черную косичку.
Хоть бы при этом не глядела в упор на Азамата. Одним словом, с него не сводит глаз, точно завороженная.
Мальчишка старается сидеть как ни в чем не бывало. А так в нем все внутренности кипят-перекипают. «Погоди, — думает он, — попадешься на узкой тропке!»
— Можно и про мальчишек, — разрешает учительница. — Если, конечно, будет интересно написано.
«Если даже рассмотреть ее лицо через лупу, все равно на нем невозможно обнаружить хотя бы одну-единственную веснушку, — подумал Азамат про Тамару. — Сразу видно, даже непосвященному, что не любит она ходить на свидание с солнцем».
Земфира, ее подружка, низко-низко опустила голову, чтобы не фыркнуть. Она, например, таких вопросов задавать не станет. Потому что она совсем не смуглая, и носик ее как носик, и глаза какие-то особые. Словно птички веселые и быстрые.
С последней парты, где сидит Азамат, виден весь класс. Некоторые девчонки, а они, между прочим, всегда раньше всех соображают, что к чему, немедля начали скрипеть перьями. «Отличницы накатают по две, а то и по три странички», — с тихой тоской решил он.
Среди девчонок только Земфира и Тамара все еще не приступали к делу. Они еще с пол-урока проведут в споре. Никак общего языка найти не могут. Все у них между собою происходит шиворот-навыворот. Неужели по девчачьим законам вот так и нужно дружить?
То ли оттого, что перо не поспевало за мыслями, или по другой какой причине, ему сроду не удавались сочинения. Хоть криком кричи! То не знаешь, с чего начать, то не знаешь, чем закончить.
Вот и остается сидеть, подперев голову руками: о чем написать? И самое главное — как?