Семь атаманов и один судья - [8]

В это время лишь один человек рыбачил на середине реки. Это Седой. Его папаху можно разглядеть за целый километр. Но он никакого отношения к Последней улице и к ее мальчишкам не имеет. Поэтому какой же ему расчет на чужих заборах писать?

Мать честная, не кривоногий ли Сидор Айтуганович отколол номер? «Ну, нет, — сказал Азамат. — Сидору Айтугановичу наплевать на то, кто из мальчишек отважен, а кто труслив. У него совсем другие заботы».

Лишь сейчас, немного придя в себя, Азамат спросил: а что ж выкинул Синяк в его отсутствие, пока Азамат по настоянию шкипера парился в бане?

Конечно же, в это время Самат был дома. Вот кто расскажет о том, что произошло вчера вечером.

Азамат ворвался в комнату и, недолго думая, брызнул на Самата целый ковшик воды.

— Ты чего? В ухо захотел? — заорал Самат, соскочив на ноги. У него на скулах заходили желваки, и зябко дрожало тело.

Не слушая его и не обращая внимания на угрожающе сжатые кулаки, Азамат пошел на него, низко опустив голову, точно желая с ходу протаранить Самата.

— Не дам тебе отбрехаться. Говори, что натворил вчера твой приятель по синякам?

— Вот ты о чем… Из-за этого ты меня окатил водой, да? — Сегодня, между прочим, четное число. А теперь выкладывай, что и как было.

— Ну, разик или два стукнул он Земфиру… Рот Азамата искривила гримаса ужаса.

— За что?

Самат, улучив минуту, стал переодеваться.

— Девчонка сама виновата. Пусть не лезет на рожон.

— Дальше?

— Одним словом, весь сыр-бор вышел из-за того, что Земфира выловила бревно, отделившееся от плота. Она добралась до него первой, а Синяк опоздал. У него, сам знаешь, лодка большая, на две пары весел.

— Ну?

— Земфире, конечно, не стоило хвалиться тем, что она опередила мальчишку. Вот он от злости и двинул ее кулаком.

— Ни за что и ни про что?

— Ну, на это еще как посмотреть!

— Небось ты при этом присутствовал?

— Конечно.

Азамат с трудом проглотил слюну.

— И ты не остановил Синяка? И ничегошеньки ему не сделал?

Самат обиженно вытянулся:

— Попробуй сделай! Разве он кого-нибудь дрейфит?

— Теперь пошли, я тебе покажу, как на нашем заборе о Твоем подвиге пишут, — проговорил Азамат, почти задыхаясь от злости. — Нас с тобою дважды трусами обзывают, если хочешь знать.

— А что я там не видал? И кто, между прочим, может мне указывать да доказывать?

— Ладно, оставайся тут, а я пойду улаживать это дело.

— А ты не суй нос, куда не положено. Если, конечно, у тебя нет запасного носа.

Но все-таки Самат потащился за энергичным братом.

— Вон, гляди! — кивнул головой Азамат, становясь позади Самата.

— Вот номер! — почти восхищенно пробормотал тот. — Кто же интересно, до этого додумался?

— Подписи не оставил, если не считать последней вот фразы…

— Может, стереть, пока никто не видел? — почесал голову Самат.

— Не надо, — остановил его Азамат. — Я должен эту самую афишу показать твоему приятелю.

Азамат прекрасно представлял себе, что ему не сдюжить с Синяком. Однако ему ни за что не хотелось прослыть трусом перед улицей… и перед вот этой афишей. Ведь у любого, кто бы оказался на его месте, не оставалось другого выбора, как драться.

— Дурак! — проговорил Самат, поняв, о чем в эту минуту подумал младший.

— Ну и пусть!

Если он сказал, что будет драться, так и будет. Тут уж никто в мире ему не помешает.

— Лучше с ним не связываться, — чуть не стал умолять Самат.

— Ну и пусть!

— Тебе двенадцать, а ему без малого четырнадцать. Самат осекся на полуслове, увидев Синяка, который в этот момент топал прямо на них.

Потолковать меж собой решили мальчишки

Рыжий Синяк, мальчишка с выдающимся подбородком, приближался, запустив руки в карманы длинного, не по росту пальто. А форменная фуражка летчика чудом удерживалась где-то на затылке, обнажая сивые кудри. Курносый нос его вроде как засмоленный, оттого что давным-давно не мытый. Синие глаза выпучены.

— Видал? — Азамат кивнул в сторону забора.

Синяк будто нехотя повернулся лицом к афише и застыл, словно изучая ее.

— Начхать мне на то, что тут написано, — пробасил он. И потянулся, точно желая стереть буквы рукавом.

— Не смей! — взвизгнул Азамат.

— Что ты хочешь? — Синяк небрежно обернулся к Азамату.

— Это из-за тебя, гада, нас трусами обозвали!

Гроза улицы, тряхнув кудрями, передвинул фуражку с затылка почти на лоб.

— Потолковать решил со мной на кулаках?

Он охотно трунил над слабаком. Вот, мол, мы, дескать, какие.

— Да, — выдавил из себя Азамат. — Потолковать придется.

— Видал я таких храбрых, — усмехнулся Синяк. — Мне ничего не стоит посинить твои скулы.

«Фонари поставлю!» — его любимая угроза. Чего-чего, а на это он мастак.

В это время к спорящим подошел Борис-Кипарис. О том, что он чемпион изворотливых, можно было догадаться еще за версту: глаза в разные стороны глядят, чтобы люди не догадались, куда он, в самом деле, смотрит.

У Бориса-Кипариса, как и положено любому хитрюге, нос был с добрую морковку, но та морковка была кривая, наверное для того, чтобы умещалась на его маленьком лице.

Увидев, что разговор идет серьезный, Борис-Кипарис остановился на порядочном расстоянии и крикнул еще издали:

— Дай ему слева! Держись!

«Дай ему слева!» — Синяку, а «Держись!» — Азамату. Почувствовав, что вот-вот начнется побоище, Борис-Кипарис проговорил: