Сельская учительница - [32]

— Возвращаются! — крикнула Женя Кучумова.

Федор Быстров глянул на часы.

— Что-то рановато, тебе показалось Женя…

— Смотрите: Валентина Петровна… А других и не видно за поворотом, — удивленно прошептала та.

Быстров протер глаза, сдвинул кепку на затылок и ошарашенно смотрел на учительницу.

— Ну что повесил буйну голову, судья! — развеселился Дмитрий. — Он подхватил Федора под мышки, приподнял. — Теперь ты смотри, заговорщик!

Затормозив перед мостом, Валентина соскочила с велосипеда — раскрасневшаяся, довольная, в руках у нее дубовая веточка с еще зеленой листвой и обоймой желтоватых желудей.

— Арбитр, объяви во весь голос имя победительницы и вручи приз! — радостно потребовал Дмитрий.

— Пусть все подъедут, — промямлил Быстров, держа на палке самую размалеванную тыкву и не зная, что с ней делать, потому что самое главное, ради чего была затеяна гонка, сорвалось.

— Идет упорнейшая борьба за второе и третье места! — оживленно говорил Дмитрий Вершинин, подражая голосу известного спортивного комментатора. — Впереди экс-чемпионка Аня Пегова… Остались последние метры…

На этих последних метрах Люся Иващенко обогнала подругу. Не затормозив, она перемахнула по мосту на тот берег и помчалась в село. Аня Пегова тоже не остановилась, прошмыгнула мимо.

— Чемпионки, тыквы забыли! — смеясь, кричал им вслед Вершинин. Он взял лежавший на газете обвязанный красной ленточкой главный приз — плитку шоколада и подошел к учительнице. — Возьмите, Валентина Петровна, вы заслужили.

— Нет, нет, отдайте девчатам, — отказалась она.

Последней подъехала Вера Побежимова с дубовой веточкой. Она все выполнила, как надо, и тихо сказала Быстрову:

— Давай тыкву, отвезу в крольчатник…

— Зачем придумали такое страшилище, зачем смеяться над девчатами, — упрекнула Валентина, кивая на разрисованные тыквы.

— Не над девчатами, над вами хотели посмеяться, — сказал Дмитрий Вершинин и, вскочив на велосипед, поехал в село.

Смущенные и поникшие десятиклассники стали разъезжаться. Сутулясь, поплелся вдоль берега Турков.

Валентина осталась на мосту одна.

«Они хотели посмеяться надо мной? Зачем? Зачем же? А мне казалось, что все закончится по-другому — поедем за рябиной, поговорим, посмеемся, пошутим… Вот и пошутили… Не нужно было состязаться с девчатами… А может быть, съездить к Игорю и рассказать ему? Нет, уже поздно, надо идти проверять тетради», — раздумывала она, глядя на зябко блестевшую реку. Среди листьев, что плыли по воде, неуклюже барахтались выброшенные Быстровым размалеванные тыквы и уплывали все дальше и дальше…

* * *

На следующий день Валентина увидела Аню Пегову в школьной библиотеке.

— Почему не на уроке? — строго спросила она.

Захлопнув книгу, девушка встала.

— Серафима Владимировна не пустила.

— Как не пустила?

— Пока, говорит, не извинишься передо мной в присутствии всего класса, на урок не пущу. А за что извиняться? — В чуть раскосых глазах ученицы сверкнули гневные искорки. — Я не виновата и извиняться не буду. Лучше из школы уйду.

— Вы, Аня, говорите глупости.

— Глупости? Да если бы я хоть капельку чувствовала себя виноватой, миллион раз извинилась бы. Это не унижает человека… Вы извините за вчерашнее. Мы…

— Ладно, — прервала Валентина. — Идемте в класс.

«Не принимает извинения, гордая», — удрученно подумала Пегова, не двигаясь с места.

— Вы считаете себя правой? Идемте, — повторила учительница.

Аня покорно шагнула вслед.

Валентина решительно рванула дверь. В классе она увидела Подрезову. Та стояла у доски, исписанной какими-то формулами, и объясняла новый материал.

— Садитесь, Пегова, за парту, — распорядилась Валентина, а сама, даже не взглянув на учительницу физики, отправилась к начальству — к директору или завучу, чтобы доложить о возмутительном факте: Подрезова не пустила в класс ученицу. Директор и завуч были на уроках. В учительской, проверяя тетради, сидела одна Надежда Алексеевна.

— Что это у вас такой воинственный вид, Валентина Петровна? — с улыбкой спросила она.

— Прямо зла не хватает, — раздраженно ответила Валентина. — Представляете, Подрезова не пустила на урок Пегову. Учительница мстит ученице. Это же дико!

Продолжая улыбаться, тихая, не любившая шума Надежда Алексеевна упрекнула:

— Вы уж слишком остро реагируете на всякие житейские мелочи.

— Но я не могу иначе. И совсем это не мелочи!

— Привыкнете. Все мы в молодости шумим, возмущаемся, а потом буря уляжется и начинаешь смотреть на жизнь спокойными, трезвыми глазами.

— Нет, — упрямо возразила Валентина, — у человека до самой смерти должно бурлить в груди неукротимое отвращение к несправедливости.

— Ах, Валечка, Валечка, беспокойная ты девочка, — переходя на «ты», с ласковой укоризной говорила Надежда Алексеевна. — И зачем ты накликаешь на себя всякие беды.

— Какие беды? — не поняла Валентина.

— Видишь ли, милая, наедине я могу откровенно посоветовать тебе — не связывайся с Подрезовой, вздорная баба, ничего не простит.

— А мне прощать нечего, — храбрилась Валентина.

Узнав о новом инциденте в десятом классе, Николай Сергеевич досадливо хмурил темные, с сединкой брови. Опять у Майоровой неполадки! Он пригласил ее в кабинет, расстроенно говорил: