Сельская учительница - [12]

Вспомнив сон, Валентина покраснела. Наблюдательный Николай Сергеевич заметил это и с ободряющей улыбкой произнес:

— Не смущайтесь, я пошутил. — Он смотрел на молоденькую учительницу, опять взбудораженно переживая вчерашнюю встречу с ней. Вчера он чуть было не вскрикнул — Галя! — чуть было не бросился к Валентине Петровне… И хорошо, что ни она, ни ее молодой спутник, Игорь Федорович, не заметили его состояния. Что бы они подумали о солидном седом директоре, который ошалело выкрикивает женское имя…

При первой встрече Николай Сергеевич был потрясен сходством новой учительницы с Галей, с его первой женой, ему даже померещилось, будто через много-много лет каким-то чудом явилась она — молодая и стройная, какой была в годы студенчества… Странно, как могут иногда люди походить друг на друга. У Валентины Петровны, как и у Гали, такие же чуть навыкате черные глаза, такой же с горбинкой нос, даже в голосе было что-то Галино. Вот только губы у Валентины Петровны пополнее, подбородок побольше да взгляд другой — более задорный.

Из школы с ведрами выбежали ученицы и наперегонки помчались к колодцу, вслед за ними тоже с ведром в руках вышла пожилая женщина в галошах на босу ногу, в широкой темной юбке, в ситцевой, в горошек, кофте, с засученными выше локтей рукавами.

— Еще один класс готов, — сообщила она. — Теперь, Николай Сергеевич, можно вносить парты.

— Отлично. Прошу, Надежда Алексеевна, познакомьтесь — наша новая учительница Валентина Петровна, — представил директор Валентину.

Надежда Алексеевна поставила ведро, старательно вытерла руки.

— Очень приятно, — сказала она. — Как это говорится, здравствуй, племя молодое, незнакомое. — Учительница с бесцеремонным любопытством рассматривала черноглазую девушку. — Извините, некогда мне, четыре классных комнаты с девчатами вымыть нужно. — Надежда Алексеевна зашлепала галошами по двору, направляясь к колодцу.

— Николай Сергеевич, а мне что делать? — спросила Валентина.

Директор неопределенно ответил:

— Посмотрите школу, ознакомьтесь с пришкольным участком. Одним словом, осваивайтесь.

Валентине показалось неловким праздно расхаживать по школе в то время, как сам директор занят совсем не педагогической работой, когда учителя и ученики моют, чистят, прихорашивают школу. Она тоже могла бы взять в руки и веник, и половую тряпку, и малярную кисть, и щетку для побелки, но, как на грех, была одета совсем не по-рабочему. Идя в школу, она принарядилась, надела новое специально сшитое платье и туфли на высоких тоненьких каблучках — подарок мастерового дяди Гриши. Сейчас платье и туфли мешали ей.

«Побегу переоденусь», — решила она.

Надежда Алексеевна жаловалась директору:

— Вот молодежь пошла. Я об этой Майоровой говорю. Нет, чтобы взять тряпку да помочь… Мы-то с вами трудимся, а Валентина Петровна…

— Вильнула хвостом и поминай, как звали, — вмешалась другая учительница, биолог Валерия Анатольевна Каваргина — высокая блондинка с чуть вытянутым лицом.

— Вы уж слишком строго судите, — неуверенно возразил директор.

— Ах, Николай Сергеевич, и рады бы судить иначе, а примеров накопилось порядочно, — отвечала Каваргина. — Приедет вот такая, годик с горем пополам поработает, потом смотрит, как бы в город упорхнуть.

— Встречаются подобные, — согласился директор. — Но мне кажется, Валентина Петровна…

— Такая же, — перебила Каваргина. — Видели, какой она пришла? Нарядилась, как на свадьбу.

— Да что вы, Валерия Анатольевна, откуда же ей было знать, что мы уборкой заняты, — стала оправдывать новую учительницу Надежда Алексеевна.

— Оно, конечно, незнайкам легче жить, — усмехнулась Каваргина.

— Нельзя так, нельзя всех мерить на один аршин, — упрекнула Надежда Алексеевна.

— Ах, боже мой, вы же сами затеяли разговор, — ответила Каваргина, настороженно поглядывая на директора.

Валентина вернулась минут через двадцать в шароварах, в голубой футболке, в старых ботинках на микропорке. Она отыскала Надежду Алексеевну, мывшую с двумя ученицами пол в классе, попросилась:

— Разрешите присоединиться к вам.

— Пожалуйста, Валентина Петровна! — обрадовалась учительница и сказала ученицам: — Идите мойте соседний, а мы тут управимся сами.

Валентина сбегала за водой, потом с привычной ловкостью стала орудовать половой тряпкой.

Надежда Алексеевна одобрительно поглядывала на бойко работавшую девушку и не удержалась, виновато сказала:

— Вы уж извините меня.

Валентина в недоумении смотрела на учительницу.

— За что извинить?

— Да я сперва о вас нехорошо подумала, а некоторые даже белоручкой назвали, а вы вон какая старательная…

— Полы мыть — не хитрое дело.

— Каждое дело, Валентина Петровна, имеет свою хитрость, по каждому делу о человеке судить можно, — серьезно заметила Надежда Алексеевна. — Сразу видно, что в хорошей семье воспитывались.

— Вы правы. Я в хорошей семье росла, в детском доме.

— В детском доме? — Надежда Алексеевна часто-часто заморгала глазами. — Да как же это? А родители?

— Нет у меня родителей. Говорят, на войне погибли, когда мне было не больше двух лет.

Надежда Алексеевна, порывисто обнимая девушку, виноватым голосом говорила:

— Простите, милая. Мы порой бываем непозволительно грубыми.