Село Степанчиково и его обитатели. Предисловие и комментарии [заметки]
1
Цит. по: Гроссман Л. Жизнь и труды Достоевского, М., 1935, «Academia», с. 90.
2
Достоевский Ф. М. Письма, т. II, М.-Л., 1930, с. 586 (далее — Письма).
3
Письма, т. II, с. 246–247.
4
Там в 1846 году впервые появились «Бедные люди».
5
Цит. по кн.: Григорович Д. В. Литературные воспоминания. «Academia», Л., 1928, с. 422 (Воспоминания П. М. Ковалевского). Впрочем, не исключено, что «ошибка» Некрасова как раз и объясняется его редакторским чутьем: прекрасно зная потребности журнальной аудитории, он мог предвидеть неуспех романа, непосредственно не связанного с занимавшими общество текущими «вопросами».
6
Время в романе тоже достаточно условное: 40–50-е годы. Правда, в тексте есть одно более точное хронологическое указание. Илюша декламирует стихотворение Козьмы Пруткова «Осада Памбы»: впервые оно было напечатано в 3-м номере «Современника» за 1854 г.
7
Письма, т. I, М. Л., 1928, с. 246.
8
См. комментарии А. В. Архиповой в 3-м томе Полн. собр. соч. Ф. М. Достоевского (Л., 1972), а также: Туниманов В. А. Творчество Достоевского 1854–1862. Л., 1980.
9
Ростанев часто краснеет, что, как правило, является у Достоевского признаком душевного целомудрия. Его отрицательные персонажи почти лишены этого свойства: кровь приливает к их щекам только как следствие ярости или досады, но никогда — стыда.
10
Даже отсутствие чувства юмора (черта, редко прощаемая Достоевским его героям) не лишает образ Егора Ильича глубокого обаяния. Впрочем, полковник не понимает главным образом тонкой «литературной» шутки. Заметим попутно, что его комментарии «Осады Памбы» совершенно однотипны с примечаниями полкового командира к «Военным афоризмам» Фаддея Козьмича Пруткова (см. Сочинения Козьмы Пруткова. М. 1976, с. 91–103). Но поскольку «Военные афоризмы» создавались позднее «Села Степанчикова» (а опубликованы были лишь в 1922 г.), позволительно поставить вопрос о возможном («обратном») влиянии на них текстов Достоевского.
11
Знаменательно, что из всех обитателей Степанчикова открытый отпор Фоме дают лишь Сашенька и Гаврила — ребенок и слуга. Не исключено, что имя последнего ассоциативно связано с известным стихотворением Дениса Давыдова («А глядишь: наш Мирабо старого Гаврило за измятое жабо хлещет в ус да в рыло»). Думается также, что не случайно упоминание Гаврилой имени Пугачева: он вспоминает о нем (хотя и в отрицательном плане) в тот момент, когда издевательства Фомы достигают предела.
12
Не случайно Фома так рьяно оберегает свою культурную монополию и так болезненно реагирует на малейшую возможность соперничества (появление Сергея Александровича, приезд Коровкина и т. д.). Интересно сравнить эту психологическую ситуацию с той, какая изображена В. Шукшиным в его рассказе «Срезал»: деревенский демагог Глеб Капустин озабочен тем, чтобы дискредитировать в глазах мужиков приехавших из города «кандидатов» и тем самым поддержать свою репутацию эрудита и всезнайки.
13
Выражение записано Достоевским (под № 251) в «Сибирской тетради», которую он вел на каторге. Ср. «Потерял Мартын отцов алтын». (Пословицы русского народа. Сборник В. Даля в двух томах, т. 1, М., 1984, с. 83.)
14
Кроме известных ассоциаций, связанных с именем Фомы (Фома Кемпийский и др.), не следует ли указать и на эту, не учтенную в литературе о «Селе Степанчикове» пословицу? Один из ее вариантов: «На безлюдье и сидни в честь» (см. Пословицы русского народа. Сборник В. Даля в двух томах, т. 1).
15
См. Тынянов Ю. Достоевский и Гоголь (К теории пародии). П, изд. «Опояз». 1921.
16
Ф. М. Достоевский. Материалы и исследования. Л., 1935, с. 525.
17
Цит. по кн.: Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977, с. 215.
18
Интересно мнение акад. В. В. Виноградова, что речи Фомы Опискина «не осуществляли чистых эффектов стилистической (в собственном смысле) пародии; они смогли служить лишь средством проектировать на тип Фомы, как на экран, тень той или иной литературной физиономии» (Виноградов В. В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. М. 1976, с. 240).
19
См. Михайловский Н. К. Литературно-критические статьи. М. 1957, с. 207–208 и др.
Игорь Волгин – историк, поэт, исследователь русской литературы, основатель и президент Фонда Достоевского. Его книги, переведенные на многие иностранные языки, обозначили новый поворот в мировой историко-биографической прозе.В «Последнем годе Достоевского» судьба создателя «Братьев Карамазовых» впервые соотнесена с роковыми минутами России, с кровавым финалом царствования Александра II. Уникальные открытия, сделанные Игорем Волгиным, позволяют постичь драму жизни и смерти Достоевского, в том числе тайну его ухода.
В книге, основанной на первоисточниках, впервые исследуется творческое бытие Достоевского в тесном соотнесении с реальным историческим контекстом, с коллизиями личной жизни писателя, проблемами его семьи. Реконструируются судьба двух его браков, внутрисемейные отношения, их влияние на творческий процесс. На основе неизвестных архивных материалов воссоздаётся уникальная история «Дневника писателя», анализируются причины его феноменального успеха. Круг текстов Достоевского соотносится с их бытованием в историко-литературной традиции (В.
С переводчиком Шекспира А. И. Кронебергом Белинского связывали дружеские отношения с конца 1830-х гг. В данной и в другой, более поздней рецензии, опубликованной в августе в «Литературной газете», Белинский входит в журнальную полемику, развернувшуюся вокруг перевода «Гамлета». Наиболее сильные ответные удары наносятся при этом по О. И. Сенковскому, автору рецензии на «Гамлета» в переводе Кронеберга в «Библиотеке для чтения», и по Н. А. Полевому, чей перевод «Гамлета» Белинский теперь подвергает жестокой критике.
«Появление книжки г. Васильева очень порадовало нас. В самом деле, давно бы уже пора приняться нам за разработывание русской грамматики. А то – ведь стыдно сказать! – грамматика полагается у нас в основание учению общественному и частному, – а, между тем у нас нет решительно ни одной удовлетворительной грамматики! И как же бы могла она явиться у нас, когда теория языка русского почти не начата, и для грамматики, как систематического свода законов языка, не приготовлено никаких данных?…».
«Что нужно человеку для того, чтоб писать стихи? – Чувство, мысли, образованность, вдохновение и т. д. Вот что ответят вам все на подобный вопрос. По нашему мнению, всего нужнее – поэтическое призвание, художнический талант. Это главное; все другое идет своим чередом уже за ним. Правда, на одном таланте в наше время недалеко уедешь; но дело в том, что без таланта нельзя и двинуться, нельзя сделать и шагу, и без него ровно ни к чему не служат поэту ни наука, ни образованность, ни симпатия с живыми интересами современной действительности, ни страстная натура, ни сильный характер…».
«…наша критика (если только она есть) не может назваться бедною, истощенною труженицей, сколько потому, что у нас мало деятельных писателей, столько и потому, что у наших писателей деятельность редко бывает признаком силы и разносторонности таланта, что, прочтя и оценя одно их произведение, можно не читать и не оценивать остальных, как бы много их ни было, в полной уверенности, что они пишут одно и то же, и всё так же. Нам кажется, что г. Тимофеев принадлежит к числу таких писателей. Чего не пишет он, каких стихотворений нет у него!.
Лет тому восемь назад представитель какого-то сибирского университета обратился ко мне с просьбой написать сочинение, наподобие тех, что пишут школьники. Мне предложили взять любое произведение из школьной программы и разобрать «образ» любого из персонажей. Предложение показалось интересным, и я согласился. Написал сочинение по роману Ивана Гончарова «Обломов» и даже получил за него какую-то денежку. Экземпляра сборника мне так и не прислали.И вот теперь нашёл я среди замшелых файлов этот текст и предлагаю вашему благосклонному вниманию.
«Он страдал от себя, болел собою. Его лирические строфы показывают, как ужас самопрезрения проникал в его душу, как изнывал писатель в неисцелимой тоске и, словно ребенок, ждал и жаждал спасения от матери, со стороны. «Выводи на дорогу тернистую!..» Но, разумеется, на тернистую дорогу не выводят, а выходят. И со стороны не могло явиться того, чего не было в сердце и воле самого поэта, так что до конца дней своих томился Некрасов от горькой неудовлетворенности, от того, что он не мог прямо и смело смотреть в глаза своей взыскательной совести и в жизненной вялой дремоте «заспал» свою душу…».