Селинунт, или Покои императора - [17]
А он, надев свои знаменитые сандалии с голенищами (сделанные по образцу, который он якобы срисовал со старинного саркофага), закинув за плечи походную сумку с альбомом для рисования, брахманскими четками, томиком «Книги Мертвых», камешком, подобранным в Дельфах на площадке оракулов, наверное, добрел до границы княжества, а там напросился в попутчики к какому-нибудь толстому бельгийцу на мощной американской машине. Так или иначе — не исключено, что его увезла по горному серпантину нимфетка в кабриолете, а может быть, он ушел пешком, — Жеро сделал красивый жест, перечислив на счет сооружения надгробного памятника юному самоубийце все деньги, заработанные во время выступлений. Пускай он всегда вел себя легкомысленно в том, что касалось средств к существованию, нельзя не признать за ним этой деликатности или метафизической щепетильности: никогда не становиться должником потустороннего мира!
То был лишь один момент — важно это подчеркнуть, — лишь один эпизод в цепи его превращений. Он сумел бы еще и не такое. Целенаправленное желание являть себя только в различных фантастических образах, тогда как суть его оставалась бы неуправляемой и предположительной.
Все это, как видите, никакая не загадка, однако проливает свет на другие события и позволяет продвинуться к уже практически состоявшемуся выводу. И все же немало людей «купилось» — правда, они не колеблясь узнали бы в оперной ложе в Вене или Байреуте профиль графа Сен-Жермена или Калиостро, если бы только кто-нибудь из их круга намекнул на их присутствие, попросив хранить все в строжайшем секрете. Люди уже не стыдятся быть простаками. А он это знал лучше чем кто-либо, ведь его, даже если он появлялся в Венеции или на модном курорте в Швейцарии, Тунисе или Португалии, в ресторане «Максим» или в литературном кружке, на аукционе «Сотбис» или на парижском вернисаже, всегда встречали так, будто он прибыл из буддистского монастыря, прожил полгода, умерщвляя свою плоть и занимаясь медитацией наедине со своим гуру, или даже среди знахарей в андской деревушке.
Очень удобно предоставить другим сочинять легенду о себе самом. Но позвольте мне противопоставить разумный скептицизм всем этим затеям, в результате которых он оказался в замкнутом круге из миражей и притворства. Фигляр, а не ходячая загадка. Мистификатор, а не посланник, призванный соединить оккультные секты, еще уцелевшие по всему свету, несмотря на капитализм, голод, китайскую революцию и покорение космоса. Если б он еще поддерживал себя на уровне, колеся по Европе и Азии, дабы отыскать родственные души, набрести на путь теософии, озарения. Он же только вид такой на себя напускал, и его первого все это утомляло. В доказательство своих слов сошлюсь на ту легкость, с которой он, делая ставку на доверчивость своей публики, простодушие и легковерие этой породы праздношатающихся, переходил от назиданий к чистой воды розыгрышам.
Так, во время бракосочетания принца Алексиса с его манекенщицей, Жеро вдруг встал со своего места, поднялся по винтовой лестнице на амвон, прошел по галерее мимо хоров к кафедре, отпихнул штатного соборного органиста, занял его место под зачарованными взглядами певчих и заиграл «Токкату» Баха. Сам дьявол не вел бы себя столь привольно за органом, окутанный клубами серы. Грохот был такой, что птицы, укрывшиеся под сводами, заметались по церкви, вспугнутые грозой, не в силах выбраться на волю. Поскольку принц Алексис не позволил своим телохранителям броситься к кафедре, все решили, что это он придумал сие сенсационное действо для придания ритуалу пущей торжественности и необычности. Порядок и церемониал выхода был нарушен. Вместо того чтобы щелкать коронованных особ, парами спускавшихся по крыльцу, все папарацци повернулись спиной к Оранским, Гримальди, Баттенбергам и ринулись к кафедре с камерами наперевес, словно американские десантники, мчащиеся через рисовые поля, потрясая над головой ружьями и огнеметами. Жеро уже и след простыл. Но то, что под свадьбу отвели три страницы в журнале «Лайф» и по шесть в «Пари-Матч» и «Оджи», — полностью его-заслуга.
Постоянно менял род занятий, становясь то астрологом, гадателем, светским магом, то шутом, каскадером… Не просите меня анализировать серьезные мотивы такой насмешки над собой или приветствовать в этой череде метаморфоз, прямо противоположных воплощений — мануальный терапевт, спелеолог, кристаллограф, банщик в турецкой бане… что еще? — Бог весть какой намеренный смысл. Бог весть какой танец, изображающий большой цикл реинкарнаций, или, по Вашим словам, — и позвольте Вам заметить: Ваша трактовка мало согласуется с его коленцами — выражающий «вечное смешение зримого и возможного в цепочке бытия».
Оставим эти химеры. Если Вам он представляется в образе бога Шивы[29] в огненном колесе, я считаю, что на его судьбе в большей степени отразилось пагубное влияние великого разрушителя, нежели оплодотворяющие способности, чудесное плодородие этого бога, обозначаемого также и фаллическим символом. Но не будем отклоняться от темы. Я всего лишь хотел указать на отрицательные результаты подобного брожения. В том, что он изучал
Камилл Бурникель (р. 1918) — один из самых ярких французских писателей XX в. Его произведения не раз отмечались престижными литературными премиями. Вершина творчества Бурникеля — роман «Темп», написанный по горячим следам сенсации, произведенной «уходом» знаменитого шахматиста Фишера. Писатель утверждает: гений сам вправе сделать выбор между свободой и славой. А вот у героя романа «Селинунт, или Покои императора» иные представления о ценностях: погоня за внешним эффектом приводит к гибели таланта. «Селинунт» удостоен в 1970 г.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.