Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет - [100]

Хотя я не до конца уверен, что Си-Джей не преувеличивала нарочно, чтобы выглядеть образцовым примером. (Да что там набранные баллы! Она призналась, что за прошедшие годы сделала «сотни тысяч» селфи. Возможно ли это? Она утверждает, что возможно.) Она казалась порождением наших времен и во многих других отношениях. Поскольку неуклонно геймифицируемая индивидуалистская экономика заставляет нас все сильнее стремиться к идеалу, чтобы уживаться и преуспевать, то нетрудно понять, почему движение самооценки стало столь популярно. Оно помогает поверить, будто есть простой способ стать более сильным, счастливым, успешным игроком. Оно убеждает нас, что наши истинные «я» совершенны и нужно лишь поверить в это, чтобы преуспеть. Как показывают собранные данные, популяризация этой идеи за многие минувшие годы привела к ощутимому всплеску нарциссизма. А в последнее время к этой культуре любви-к-себе добавилось изобретение из Кремниевой долины – селфи-камера. Факт, что фотографирование себя для всеобщего обозрения ради комментариев и лайков стало таким устойчивым феноменом, весьма красноречив. «Люди могли бы по-разному использовать эту технологию, – считает профессор Кэмпбелл, вместе с Твендж исследовавший „эпидемию“ нарциссизма. – Мы могли бы наполнить интернет фотографиями цветов, архитектурных шедевров или каждый день фотографировать своих мамочек и говорить, какие они замечательные. Однако мы этого не делали. Ну то есть делали, но совсем чуть-чуть. А вот селфи – другое дело, тут произошел настоящий бум». Люди, с такой легкостью пристрастившиеся к селфи-культуре, были, разумеется, детьми поколения самооценки. Миллионы родителей все восьмидесятые, девяностые и часть нулевых твердили своим детям, какие они особенные и замечательные, что более или менее позволяет понять причины этого всплеска. «Наверное, это так, – считает доктор Эдди Бруммельман, возглавлявший исследование, обнаружившее связь между чрезмерной похвалой и детским нарциссизмом. – Хотя мы не можем сделать такой вывод непосредственно из нашего исследования, мы все же наблюдали увеличение распространенности подобных методов воспитания».

Это отчасти согласуется с рассказом Си-Джей о ее детстве. Когда ей было семь лет, один знакомый мальчик подзадорил одну знакомую ей девочку приставить нож к ее горлу. Они оставили ей маленький порез. Ее это не сильно обеспокоило. «Я тогда подумала: „Ну и ладно, хотя это не очень хорошо с вашей стороны“». Однако ее родители отреагировали очень болезненно. «Они были совершенно вне себя из-за случившегося». Затем, примерно год спустя, в парке Базилдон-Лэйндон неподалеку от ее дома в Эссексе кто-то попытался схватить ее и утащить. «Это было стремно, но не особенно повлияло на меня тогда». Потрясенные родители перевезли ее и двух ее сводных братьев в маленький городок Мейлендси на полуострове Денджи. Но даже там, на берегах мутной бухты Манден, они не смогли обеспечить полную безопасность для своей драгоценной девочки. В новой школе Си-Джей обижали одноклассники. Родители не могли в это поверить, но снова решили что-то предпринять. Они забрали ее из школы и стали обучать в стенах родного дома, где ее холили и лелеяли, как принцессу в надежном замке, спрятанную подальше от психов, задир и хулиганов с ножами. «С тех пор родители разве что пылинки с меня не сдували. Их позиция была проста: „Никуда ты не пойдешь“».

Когда ей было десять, фармацевтическая компания отца начала зарабатывать огромные деньги. Семья вновь переехала, на этот раз в довольно большой дом. Мать осыпала Си-Джей комплиментами, твердя, что та красива, талантлива и может стать танцовщицей, писательницей, художницей или актрисой. Она оставляла ей записки со словами: «Твоя улыбка изменит мир. Ты совершишь замечательные вещи. Ты больше, чем ты думаешь». Отец постоянно дарил ей подарки. Например, она могла упомянуть в разговоре с ним, что «все только и болтают об этих компьютерах „Мак“», и на следующий день «Макинтош» уже стоял на ее столе. Или она говорила: «Надоел мне мой телефон. Хочу розовый» – и словно по волшебству в ее комнате появлялся розовый телефон. Она мечтала поплавать с дельфинами во Флориде и очень скоро уже оказывалась в кристально чистой голубой воде, а рядом блестел дельфиний нос. «Мне ни в чем не было отказа», – признается она. Дома Си-Джей могла вытворять практически все что угодно. Любая ее прихоть становилась правилом.

Да и денежный поток не иссякал. Когда ей исполнилось шестнадцать, они снова переехали, на этот раз в настоящий особняк в городе Биллерикей. «Это был такой шикарный дом, ты себе не представляешь», – сказала она. Трехэтажный, окруженный забором с прочными воротами. На цокольном этаже располагалась кухня площадью в весь дом с теплыми мраморными полами. В потолках каждой комнаты были встроены динамики. Си-Джей оккупировала одну из свободных комнат и часами крутила там громкую музыку – рэп, R&B, поп, мюзиклы, а мать наблюдала за ней и хвалила: «Си-Джей, ты невероятна. Тебе бы на сцену», – на что та отвечала: «Да, я знаю». Родители наняли для ее обучения частного репетитора – приятного мужчину, который прежде работал директором школы. Когда она написала сочинение о том, как неприятно все время переезжать из дома в дом, он сказал ей: «Это лучшая работа, какую мне приходилось видеть от ученика твоего возраста». Мать буквально сияла от восхищения. «Ты потрясающая, – говорила она. – Ты божественна. Ты гениальна». А Си-Джей думала: «Да, да, я такая».